- И вновь вы говорите о богопротивном артефакте как о живом существе, отец Флатис! - воскликнул внимательно слушающий Привратник - Так... словно у него есть собственная душа!
- Душа, дается лишь Создателем! - полыхнул взором священник - А все остальное от Темного - жалкое подобие, лишь мрачная тень от настоящей жизни, отец Морвикус! Уж вам-то должно быть это известно! Я всегда считал, что орден Привратников чересчур сильно сближается с нечистью и нежитью! Ни к чему изучать и вести беседы с порождениям Темного - им самое место на костре! - осекшись, отец Флатис сухо пожевал губами и продолжил - Но не мне судить. Я лишь выполняю волю Церкви.
- И стараетесь изо всех сил, отец Флатис - склонил голову Морвикус - Я так и доложу его святейшеству и... смотрите! Цепь!
Железная цепь неистово затряслась, затем вытянулась в струну и задрожала, баркас слегка покачнулся и начал лениво разворачиваться к берегу - словно некто на дне, тянул его за собой с неимоверной для обычного человека силой.
- Он нашел! - глухо произнес священник, вцепившись побелевшими пальцами в кромку борта - Нашел! Вытаскивайте его, тяните изо всех сил!
Вцепившиеся в цепь монахи дружными усилиями начали вытаскивать сопротивляющуюся цепь, обдирая ладони в кровь. Им понадобилось приложить немало сил, чтобы притянуть сопротивляющегося ныряльщика к борту. Последний рывок и над поверхностью воды показалась голова облепленная мокрыми волосами. Через мгновение заключенный перевалился через низкий борт и рухнул на палубу, исторгая изо рта и носа струи соленой воды, вперемешку с захлебывающимся кашлем и безумным хохотом. В его ходящую ходуном грудь уперлось три багра, не позволяя встать, но каторжнику похоже было на это плевать. Он заходился смехом, исподлобья смотря на нависших над ним людей и разводя руками в стороны, словно принося извинения за допущенную оплошность.
- Его руки пусты, святой отец! - воскликнул один из монахов, держа наготове обнаженный меч - Он упустил обломок!
- Нет! - качнул головой отец Флатис и ткнул пальцем в перекошенный рот каторжника, откуда по-прежнему вытекали струйки розоватой воды - Он проглотил обломок! На его губах кровь! Поранился когда пропихивал артефакт себе в глотку!
Едва старик произнес эти слова, как заключенный взревел и рывками начал подниматься, насаживая себя на острия багров. Первым опустился кистень одного из монаха, с легкостью размозжив лицо обезумевшего человека и раздробив череп. Остальные налегли на багры всем весом и не отпускали, пока последний монах несколькими ударами не отрубил изуродованную голову от тела. Затем в стороны отлетели обрубленные по локоть руки. Обнявший мачту последний оставшийся в живых заключенный затрясся в рвотных судорогах, выплескивая содержимое желудка в собравшуюся у его ног лужу крови и с ужасом смотря на все еще живой и пытающийся встать безголовый торс человека.