Я шла дальше, издеваясь над собой, но все здесь было из моего детства — железные фонарные столбы с сохранившейся надписью «Старая Темза», рыба с разинутым ртом, которую папа показал мне двадцать с лишним лет назад, — и когда я дошла до Вестминстерского моста, было бы совсем невежливо пробежать мимо мистера Льва.
И вот результат — на двадцать седьмом году жизни и в самом начале карьеры я стояла на Вестминстерском мосту за двадцать минут до начала часа пик, разговаривая со львом.
— Хотите узнать, была ли у него мышка на завтрак? — спросил серьезный голос, и я резко повернулась.
В серо-голубых глазах при виде моего изумления запрыгали искорки, и две руки схватили мою ладонь.
— Вот это везение! А я клял себя за то, что не спросил у вашей матери, куда вы направились.
— Повторите, что вы сказали! — попросила я, не отнимая руку.
Он повторил, объяснив, что этим утром приехал на запись и, когда она близилась к завершению, позвонил мне из студии. Однако моя мать сказала ему, что я вышла пять минут назад.
Я сказала:
— Вот как, — и он проницательно взглянул на меня. — Да, наверное так и было, — сразу постаралась я поправить положение.
Колин обеспокоенно посмотрел на часы.
— Где мы можем быстро выпить чаю? У меня поезд в пять. Увы, нельзя опаздывать.
Мы нашли закусочную чуть ниже моста и взгромоздились на табуреты перед стойкой.
— В Глазго есть что-нибудь хорошее? — импульсивно спросила я.
Он атаковал кусок шоколадного кекса и, глядя на меня, замер, не донеся вилку до рта. Его загар стал сильнее, но с желтоватым оттенком. Мне показалось, что его лицо чуть похудело. Может, он скучал по детям? В Сикоуве по воскресеньям, наверное, было совсем тоскливо. Да что это я выдумываю! Такой человек, как Колин Камерон, не мог испытывать недостатка предложений.
— Я буду работать один семестр в Глазго, — бодро сказала я и потом рассказала все подробно.
Его лицо вытянулось.
— Худшего времени вы не могли выбрать. Меня там почти не будет. — Шоу в Сикоуве завершалось через неделю, примерно тогда же, когда начинался мой семестр, но сразу после его окончания ему надо было «кое в чем принять участие». — Я надеюсь быть дома в начале октября, но позже в том же месяце у меня будет концертное турне по Германии, а потом по Соединенным Штатам. Я вам говорил об этом. — Я кивнула. Он должен был вернуться к Рождеству и собирался провести дома остаток зимы и весну, но у меня было мало шансов в это время все еще оставаться в Шотландии.
— Это надо обдумать. Возьмите еще кекс, — рассеянно сказал Колин, и я сразу смутилась. В Торкомбе я относилась к нему, как к обыкновенному человеку вроде меня. Теперь вдруг все эти шоу, записи и туры открыли мне глаза. Он принадлежал всему миру, и я не имела права посягать на его время. Не дай Бог, если он подумает, что я навязываюсь.