Позвонил он как своему семейному терапевту, так и невропатологу, которому три года назад сдавал анализы, когда на него начала накатывать дурнота. Обычный врач сказал, что да — неврология уже достигла такой ступени развития, процесс действительно работает и это безопасно. Невропатолог повторил то же самое, только слов произнес гораздо больше.
Элу хотелось узнать что‑то еще, однако была суббота, а это означало — дневные сеансы. Он пришел на работу за тридцать минут до самого дисциплинированного своего работника, за два часа до первого сеанса. Требовалось хорошенько все обдумать.
Он прошел в зал на втором сеансе «Ветров в долине» — наконец‑то вышедшего в широкий прокат соискателя Оскара. Эл старался смотреть все новые фильмы — не столько из личного интереса, сколько чтобы проверить реакцию зрителей, оценить мощь сарафанного радио: насколько сильно публика сама будет хвалить фильм, столько картина и будет привлекать зрителей в его кинотеатр. «Ветры», похоже, задержатся надолго — хоть и на умеренном уровне.
Что именно расскажут все эти люди своим домашним и друзьям, чтобы тем тоже захотелось сюда прийти? Ведь жалко растаскивать по ниточкам такой туго закрученный сюжет, пока никто еще не может оценить его целиком. Анализ лучше оставить досужим кинокритикам лет через двадцать.
Или его преподавателям по истории кино. Он мысленно представил, как они морщатся от того, как насыщенность нынешних средств массовой информации портит чистоту киноискусства. Пора спросить, что они обо всем этом думают.
Элу пришло в голову, что если ему нужен совет — даже если он уже знает, каким тот будет, — подсознательно он уже движется в нужном направлении. Но возможно, его ожидает сюрприз.
Сюрприз и ожидал — хоть и не очень приятный. Из четверых своих преподавателей по кино в Клермонтском университете двое умерли, а третий ушел на пенсию и теперь был серьезно болен. А Элу сначала казалось, что тридцать лет — не так уж много.
Его свободное воскресное утро быстро заканчивалось, и он нехотя набрал номер Армана Данфи — последнего в его списке. Лающий голос за три десятилетия сел и осип, но у Эла все равно по спине пробежал холодок узнавания. Он представился и в нескольких словах описал методику блокирования памяти. Не успел он закончить, как Данфи поднял его на смех:
— Идиотизм. Кино — это не сюрпризы. В кино не бывает никаких сюрпризов для внимательного зрителя. Фильмы — продукт внешнего контекста, современной культуры, профильтрованной режиссерами, сценаристами, актерами — кем угодно с позывом к творчеству. Если вы разбираетесь в своей эпохе и знаете создателей фильма, вы уже будете знать его весь, еще не посмотрев ни единого кадра… Ведь чего публика не понимает, а вы, Йост, очевидно, забыли после моих курсов: истинный интерес к кино проистекает из взаимодействия позывов к творчеству, объединенных ради создания фильма. Бобина целлулоида или цифровой файл — лишь бледная тень всех этих коллизий. Подавления предзнания — штука опасная, Йост. Не делайте этого. — Данфи откашлялся. — Надеюсь, я вам помог.