— Можете не представляться, — весело сказала она. — Луиза так часто мне вас описывала, что я отлично знаю, кто из вас Кейти, а кто — Кловер. Я так рада, что вы смогли приехать! Не хотите ли пройти в мою комнату — дверь у того длинного окна — и раздеться? Луиза говорила вам, что я хромая и почти никогда не хожу, так что, надеюсь, вы не найдете странным, что я не провожаю вас сама. Луиза сейчас придет. Она побежала наверх, чтобы принести малышку.
Девочки вошли в спальню миссис Эгнью. Это была красивая и необычная комната. Мебель была очень простая, но кровать, туалет и окна убраны белой тканью с оборками, а стены увешаны картинами, фотографиями, рисунками, выполненными пером, и акварелями — большинство из них без рамок и развешаны в беспорядке, но так, чтобы обеспечить каждой по возможности лучшее освещение. Это была странная манера вешать картины, но Кейти понравилось, и она охотно задержалась бы в комнате, чтобы рассмотреть каждую из них. Однако она не решилась сделать это из опасения, что миссис Эгнью ждет их и ей покажется странным их долгое отсутствие.
В ту минуту, когда они снова вышли на веранду, сверху спустилась Луиза с маленькой сестрой на руках.
— Я завивала ей волосы, — объяснила она, — и не слышала, как вы приехали. Дейзи, поцелуй Кейти. А теперь — Кловер. Ну не прелесть ли она? Разве не красавица? — добавила она, сама с восторгом целуя ребенка.
— Просто прелесть! — воскликнули девочки, и скоро уже все три сидели на полу веранды, передавая Дейзи друг другу из рук в руки, словно какое-то лакомство. Вероятно, это было привычным для малышки, и она вполне добродушно позволяла целовать себя, качать на колене, подбрасывать и вообще ласкать. Миссис Эгнью сидела поблизости и смеялась, глядя на них. Когда ребенка унесли, чтобы уложить поспать после обеда, Луиза провела девочек в гостиную — другую красивую и странную комнату, полную гравюр, эскизов и всевозможных картин, одни в рамах, другие с веткой осенних листьев или плюща вокруг них в качестве завершающей детали. На столе стояла ваза с красивыми поздними розами, и хотя, вероятно, одна камчатная штора миссис Пейдж стоила больше, чем вся мебель в гостиной Эгнью, все здесь казалось таким радостным, по-домашнему уютным и приятным для взора, что сразу согрело сердце Кейти. Они рассматривали портрет Луизы с Дейзи на коленях, написанный ее отцом, когда вошел мистер Эгнью. Девочкам сразу понравилось его лицо. Оно было красивым и открытым; и ничего не могло быть приятнее, чем видеть, как он поднял свою прелестную больную жену, словно она была ребенком, и понес в столовую, чтобы посадить ее на место во главе стола.