Доктор Карр остановился в холле, чтобы просмотреть заголовки в принесенной почтальоном газете, когда вдруг до него донесся из гостиной высокий звонкий голос. Сначала он не вслушивался, но затем его внимание привлекли следующие слова:
— Ах, это было прелестно, девочки, совершенно восхитительно! Я полагаю, что выглядела неплохо, так как вся была в белом, с распущенными волосами и одной розой, приколотой вот здесь. Он склонился ко мне и сказал глубоким, низким голосом: «Миледи, я разбойник, но ваша красота покорила меня. Вы свободны!»
Доктор Карр приоткрыл дверь в гостиную чуть пошире. Ничего не было видно, кроме нескольких неясных фигур. Затем он услышал голос Кейти, в котором звучало нетерпение:
— Ах, ну продолжай. Что же было дальше?
— Кого это дети принимают в гостиной? — удивленно спросил он у тети Иззи, которую нашел в столовой.
— В гостиной! — гневно вскричала мисс Иззи. — Зачем они туда забрались? — Затем, подойдя к двери, она окликнула: — Дети, что вы делаете в гостиной? Сейчас же выходите оттуда. Я думала, что вы играете на улице.
— У Имоджен болит голова, — пробормотала Кейти в виде объяснения. Девочки вышли в холл; у Кейти и Кловер был испуганный вид, и даже обворожительница разбойников выглядела удрученной.
— О, вот как, — сказала тетя Иззи мрачно, — грустно это слышать. Разлитие желчи, вероятно. Не хочешь ли камфары или еще чего-нибудь?
— Нет, спасибо, — отозвалась Имоджен кротко. Но чуть позже она шепнула Кейти: — Я думаю, что твоя тетя не очень-то приятная женщина. Она вылитая Джекима — помнишь, я рассказывала? — та отвратительная старуха, что жила в пещере разбойника и готовила еду.
— А я думаю, что невежливо с твоей стороны говорить мне такое, — ответила Кейти, очень рассерженная этой речью.
— Ах, дорогая! Не принимай это так близко к сердцу! — отозвалась Имоджен сладким тоном. — Мы не виноваты в том, что у нас не очень приятные родственники.
Визит явно оказался неудачным. Папа был очень обходителен с Имоджен за обедом, но не переставал внимательно наблюдать за ней, и Кейти видела в его глазах веселые искорки, что ей совсем не нравилось. У папы были лукавые, насмешливые глаза. Они, казалось, видели все и были порой выразительнее всяких слов. Кейти пала духом. Она признавалась потом, что вынесла этот день лишь благодаря тому, что два или три раза сбегала наверх, чтобы утешиться чтением «Розамунды».
— Разве ты не рада, что она ушла? — шепнула Кловер, когда они вдвоем стояли у ворот, глядя вслед удаляющейся Имоджен.
— Ах, Кловер! Как можно такое говорить? — воскликнула Кейти. Но она крепко обняла Кловер, и я думаю, что в глубине души она все же была рада.