- Ну да ладно, в таком случае надо прибраться за собой...
Вспыхнула пронзительная синь активируемого портала, и тело Долорес, как никогда прежде похожее на дохлую жабу, с негромким хлопком исчезло вместе со стулом, как будто его здесь никогда и не было.
Закончив с Амбридж, в напоминание о которой не осталось даже пятна на полированном паркете пола, Поттер вытер руки, хрустнул пальцами и, не торопясь, направился к вяло подрагивающему в своем кресле министру.
«Мерлин великий и милосердный...» - шептал про себя Фадж, обильно взмокнув, как собака, попавшая на кухню корейского ресторана.
Он был в курсе взаимоотношений Поттера и Долорес на пятом году обучения, когда облеченная доверием министерская работница прибыла в Хогвартс на должность сначала наблюдателя, потом инспектора, а впоследствии, пусть и ненадолго, но ставшая директором знаменитой школы Чародейства и Волшебства. Излишнее служебное рвение и уверенность, что министр всегда ее прикроет, довели Амбридж до применения весьма жестких мер по отношению к преподавателям и ученикам, «нелояльных к политике министерства». Абсолютно оправданных, с ее слов, разумеется. И вот теперь юноша расквитался с ней за почти год унижений и своеобразных методов воспитания. Правда, расквитался так, что изрядно поредевшие волосы министра против его воли вставали дыбом, а колотящееся сердце временами начинало сбоить, заставляя плыть перед глазами черные круги.
Но дементоры с ней, с Амбридж; одновременно хитрая и ограниченная, любившая переть напролом Долорес уже давно тяготила Фаджа. Единственное, что удерживало Корнелиуса от того, чтобы избавиться от нее, была ее фанатичная личная преданность и вера в его непогрешимость, как министра.
Но сейчас дело было вовсе не в ней. Фадж как-то очень ясно осознал, что он в данной ситуации тоже окажется далеко не во всем белом. Сразу вспомнилось, как он вел себя с Гарри на приснопамятном суде по случаю неправомочного применения колдовства, стараясь утопить его всеми доступными средствами по тактичному намеку кое-кого. Намеку, подкрепленному звонкой монетой.
«Проклятый Малфой!»
Как с его подачи была организована настоящая травля мальчика в «Ежедневном пророке».
Как он хотел арестовать его, когда вскрылось существование «Армии Дамблдора».
Легким утешением служило то, что он все-таки не пытал мальчика этим чертовым пером, но незавидная судьба помощницы ясно свидетельствовала о том, что если он, Корнелиус Фадж, за все свои грехи сейчас отделается лишь потерей половины пальцев и сорванным от крика голосом, то это будет его самой большой жизненной удачей не считая избрания на пост министра.