Спокойным голосом, без повышения, серьезно, без искорки шутки, нисколько не зараженный взрывами пробивающегося смеха команды, по-москвински — адмирал произносит:
— Спасибо, братцы!
Медленно поворачивается, идет к двери, снова возвращается, выдерживает паузу:
— Еще раз спасибо.
И величаво-спокойно уходит…
Я не умею рассказать, что было с командой…»
День именин «адмирала» удался на славу. За обедом сын И. М. Москвина, Владимир, прочел написанный Е. Вахтанговым тост:
Славься, добрый адмирал!
Чин ты свой не замарал
На пути тернистом, торном.
Славен будь на море Черном!
Ты могуч, твой страшен взор,
Ты краса сих Княжих гор.
Не садись в мотор с Садовским…
Адмиральствуй над Азовским!
Краше роз и олеандров,
Ловок ты, как Александров.
Адмиральствуй между делом!
Славен будь на море Белом! и т. д.
……………
Славен будь над Скагерраком!
……………
Славен будь в Па-де-Кале!
О, прославься до Ламанша…
……………
Славься ты до Чатырдага!
Ждем поднятия мы флага.
С громом пушек, ружей, мин, —
Адмирал Иван Москвин.
Три лета подряд прожил Евгений Богратионович в Каневе у Сулержицкого.
Где бы эти два человека друг с другом ни встречались — в деревне, на улице города, в комнате среди знакомых, — они вносили в общество веселую артистическую игру. Это было соревнование в импровизации. Они всюду запоминали множество характерных черточек, слов, жестов, интонаций и изображали поведение самых различных людей — спорщиков, пьяных, уличных певцов и торговцев, детей, стариков, женщин. Обычно начинал Сулержицкий, Вахтангов подхватывал, и экспромтом разыгрывались неповторимые «дуэты», диалоги, маленькие рассказы о людях.
У Сулержицкого была неутомимая жажда к непосредственному знакомству с жизнью, ненасытный, жадный интерес ко всему, что он видел, и редкий в те годы талант — жить всегда увлеченно, весело, деятельно и заражать этим легко других. Никто другой в жизни Евгения Богратионовича не отрывал его так решительно от «созерцательного», инертного состояния и от «литературного» восприятия действительности. Сулержицкий постоянно толкал ученика к увлеченному «деланию» жизни во всех ее проявлениях и жестоко вытравлял в Вахтангове временами посещавшую его меланхолию.
От своих «командиров» в Каневе Вахтангов получил в 1913 году художественно исполненный диплом:
«Дана сия аттестация матросу Е. Б. Вахтангову в том, что он заслужил звание гребца 1-го ранга, а также может на фока-шкоте. Сей матрос усерден и храбер есть, но зело сон любит во вред начальству.
Капитан Л. Сулержицкий.
Помощник кап. Н. Александров.
Адмирал И. Москвин».
Наверху в спасательном кругу нарисован спящий загорелый Вахтангов, его будит пинком увесистый капитанский сапог. По кругу надпись: «Дуб-Ослябя» — «А ну, подскочи!»