— Ты не боишься боли?
— Нет! — ответил Учитель, усмехнувшись. — Есть боль, слаще которой нет ничего на свете! Боль страдания ради других людей!
Вслед за Учителем к Мари подошёл и Бородач. Он внимательно и нежно посмотрел на её лицо, так похожее на чудесный лик девушки-подростка, когда-то отдавшей ему свою девственность и ставшей женой и лучшим другом.
— Оставайся с миром! — наконец сказал он на прощание. — И да будут твои потомки так же прекрасны, как и ты!
После этого великий Пророк неожиданно подошёл к Снежной Королеве, которая по-прежнему держалась за простреленное плечо. Он осторожно положил свою горячую и сухую ладонь на рану, аккуратно и профессионально забинтованную Полковником. Настороженность на прекрасном лице оперативницы Моссада сменилась удивлением, когда несколько секунд спустя боль в плече сначала уменьшилась, а потом и совсем исчезла. Выражение удивления сменилось изумлением, когда Бородач прошептал ей что-то на ухо. Даже в темноте было видно, что красавица-блондинка покраснела до корней волос и смущённо улыбнулась. Очевидно, пожилой араб, довольно поглаживающий бороду, сумел сказать нечто такое, чего ей пока не доводилось услышать от других мужчин.
Тем временем Учитель прощался с Аналитиком.
— Хотите ли вы бессмертия? — спросил он бывшего российского разведчика и агента Института.
— На небесах? — спросил Аналитик тоном человека, которого пригласили поселиться в Антарктиде.
— Нет, здесь, на Земле!
— Вы знаете, мой друг, — задумчиво ответил зеленоглазый русский, — для меня так же трудно представить встречу трёхтысячной весны, как и то, где заканчивается звёздное небо! Я боюсь, что чем дольше живёшь, тем менее ценишь каждое проходящее мгновение!
— Но ведь чтобы знать наверняка, сначала надо прожить эти три тысячи лет!
— Вы правы! Зато я знаю, с кем проведу каждую оставшуюся мне минуту! — Аналитик посмотрел на Мари, прощавшуюся со своим далёким предком. — И это важнее всего на свете!
Вскоре Учитель, Бородач и ослица Бурак подошли к вертолётной площадке посредине покрытой каплями дождя крыши Центра. В этот момент послышался писклявый голос крыса Альфреда:
— Подождите!
Запыхавшийся зверёк, смешно перебирая лапами, нёсся по крыше. За ним бежали ещё с пару сотен лабораторных крыс. За крысами следовали мыши, собаки, кролики и обезьяны. Два пророка с изумлением смотрели на эту пёструю стаю. Вскоре всё пространство вокруг оказалось заполнено мохнатыми и пушистыми мучениками науки. На многих из них были видны раны — зажившие и ещё кровоточащие. Некоторые с трудом ковыляли на культях ампутированных лап. Хромой пёс осторожно нёс в зубах крысу с перевязанной головой. Однорукий шимпанзе тащил в уцелевшей руке больную крольчиху. Протиснувшись поближе, запыхавшийся Альфред обратился к Учителю: