Тут Основоположник шестым чувством опытнейшего оратора почувствовал, что народ начал уставать и неосознанно тереть в потных ладонях кубки с горячительным. А потому решил подвести черту под официозом и плавно перейти к завершающей части. Он хлопнул в ладоши и материализовал из воздуха нашего старого знакомого Галилео. В этот раз выдающийся итальянец был вполне презентабелен: побрит, благообразен и чинно одет в рясу из тёмного бархата. В руках он держал футляр из полированного ореха. Поколебавшись мгновение, великий учёный торжественно передал его в руки Основоположника. Тот, хмуро взглянув на скрытого еретика и как бы заранее предупреждая о последствиях некачественной работы, принял ящичек и, открыв, достал из него великолепные карманные часы из червонного золота, украшенные множеством эмалевых картинок с библейскими сюжетами. Сюжеты, разумеется, изображали жизнь юбиляра. В центре крышки уникального механизма сверкал желтоватыми лучами огромный алмаз. У Патриарха ещё больше покраснело лицо и выкатились глаза. Дело в том, что он давно, страстно и безуспешно пытался получить фирменные часы Галилео, который терпеть не мог и самого Прародителя, и всё его немалое семейство. Астроном вот уже несколько столетий нагло игнорировал многократные и настойчивые просьбы, сопровождаемые как посулами различных благ, так и угрозами чудовищных кар. Ни то ни другое, однако, до сегодняшнего дня не могло пронять упрямца-учёного. В последний раз, когда Патриарх попробовал запугать Галилео, проклятый звездочёт нагло ответил ему, что, мол, «напугал ты, старче, ёжика голым задом!» Тогда Прародитель всего только и смог сделать, что бессильно заскрипеть наполовину съеденными зубами и затаить злобу. И вот, желанный миг настал!
Юбиляр жадно выхватил из рук Основоположника драгоценный подарок. Раздался мелодичный звон — сработала фирменная функция часов Галилео, показывающая концентрацию экстрасенсорной энергии, которой обладают ангелы, святые и выдающиеся грешники. Патриарх победно посмотрел на учёного, который изготовил чудесный механизм явно не по доброй воле, ухмыльнулся и попытался сказать что-нибудь торжествующе благодарственное. Трапезная, вновь было зашумевшая от грешной зависти, опять затихла. И вот, в этой полной тишине, прерываемой лишь звяканьем посуды, виновник торжества жутко выпучил глаза, задушенно издал отчётливо слышное «Кхе-е-е» и замертво упал прямо в огромное блюдо со столь любимой им жареной бараниной. Раздалось несколько встревоженных возгласов. Взвизгнула прислужница-кульпитка. Ещё оставалась возможность свести инцидент к застольным излишествам, если бы к Патриарху не подскочили родственники-недоумки из числа тех, кого в Библии не отметили и которые поэтому пытались проявить свою услужливость при любом удобном случае. Вот и сейчас один из них прислонил тупую кучерявую башку к груди Прародителя, послушал несколько секунд, а потом, очумело поднявшись и проигнорировав Основоположника, всё понявшего и попытавшегося шепнуть ему приказание немедленно заткнуться, задрал кудлатую бороду в начавшее темнеть зеленоватое небо и крикнул на всё заведение: