Однако все меняется, когда историк начинает подозревать, что евангельские тексты скрывают от нас реального Иисуса: в лучшем случае — поскольку рассматривают его в свете веры первых христиан, в худшем — потому что по большей части выдумывают собственного Иисуса, ориентируясь на потребности и интересы различных общин древней церкви. В этом случае выражение «исторический Иисус» уже означает не Иисуса Евангелий, но якобы реального Иисуса, заслоненного от нас Евангелиями, того Иисуса, которого должен открыть историк, подвергнув Евангелия безжалостному объективному (или претендующему на объективность) анализу. Важно понять, что перед нами не просто отношение к Евангелиям как к историческому источнику. Речь идет о применении ко всем сторонам евангельских свидетельств методологического скептицизма, с тем, чтобы получить результат, достоверный не потому, что о нем свидетельствуют Евангелия, но потому, что он независимо засвидетельствован исторической наукой. Естественно, в результате таких трудов возникает не один, а множество исторических Иисусов. Среди современных Иисусов на выбор — Иисус Доминика Кроссана, Иисус Маркуса Борга, Иисус Н. Т. (Тома) Райта, Иисус Дейла Эллисона, Иисус Герда Тайссена и еще множество других[2]. Одни историки (в т.ч. из вышеперечисленных) ценят евангельские свидетельства чрезвычайно высоко, другие — чрезвычайно низко; но в том и другом случае результатом их усилий становится Иисус, реконструированный историком, созданный в попытке выйти за рамки Евангелия и создать альтернативу евангельскому рассказу об Иисусе.
Наивный исторический позитивизм, проповедуемый (не всегда от чистого сердца) популярными СМИ в отношении этих вопросов, затемняет очень серьезную проблему. Любая история — точнее, любая историография, всякий исторический труд — представляет собой сложное переплетение фактов с их интерпретациями, эмпирически наблюдаемых явлений — с их угадываемыми или конструируемыми значениями. Именно такое переплетение, разумеется, предстает перед нами и в Евангелиях: отсюда главная мотивация поисков исторического Иисуса — желание найти «голые факты», касающиеся Иисуса, очищенные от смыслов евангельского рассказа. Конечно, при скептическом отношении к изучению Евангелий можно извлечь лишь скудное собрание весьма вероятных, но «голых» фактов, особого интереса не представляющих. То, что Иисус был распят, быть может, факт несомненный — однако сам по себе он не более значителен, чем судьбы тысяч людей, вне всякого сомнения распятых в ту же эпоху. Портрет исторического Иисуса, созданный любым из участников поиска, — это не просто совокупность фактов, а цельная многогранная личность. Почему так получается? Если единственное желание ученых — очистить образ Иисуса от интерпретаций, данных ему Евангелиями и древней церковью, откуда же берется новая интерпретация? Очевидно, речь идет не просто о деконструкции Евангелий, но о воссоздании нового Иисуса, притязающего на точное сходство с Иисусом, каким он был в реальности — соперника Иисуса евангельского. Не следует поддаваться иллюзиям: как бы скромно не выглядели результаты поиска, изображаемый в них Иисус — такая же конструкция из фактов и интерпретаций, как и Иисус евангельский. Работа историка по самой своей природе состоит в том, чтобы, складывая два и два, получать пять — а то и двенадцать или семнадцать.