— Эти несчастные люди не знают, что им делать, — сказал Георгий. — Нет у них руководителей.
— Нечего удивляться, что начались грабежи, — проговорил Залика. — Ничего-то они не видали на своем веку, кроме насилия. Если барин живет разбоем, так и его мужик станет разбойником.
— А тот, кто крикнул, что русские идут на нас, тоже оказался из наших мужиков, — продолжал Симон. — Его зовут Джиджиейшвили. Когда наши отряды рассеялись, этот Джиджиейшвили побежал прямо к озургетскому начальнику и поздравил его с победой. «Это я, де, страх нагнал на мятежников из усердия перед вами,— сказал он.— А теперь жду за это награды от вашей милости». Но начальник не поверил ему и запер предателя в темницу.
— Оплошали мы, нам самим следовало его убить! Это он погубил наше дело! — тихо произнес Бесиа, кусая (губы от боли.
— А где бродят наши крепостные? — спросила Тамара.
— Где бродят? Да завтра, послезавтра все сюда явятся, некуда им больше итти! — ответил Симон.
— Зачем мужикам выступать против русских?— произнес Залика, выколачивая пепел из трубки.— Разве до их прихода крестьянам жилось лучше? Вы молоды еще, не помните, а я знаю. Никогда у мужика не было человеческой жизни. В старину наши цари и князья постоянно враждовали друг с другом и разоряли мужиков. Когда они довели крестьян до полной нищеты, кар-талинский царь Георгий передал свое царство московскому царю. Тогда князь Гурии Гуриэли Мамиа призвал к себе епископа Джуматского и одного инока и спросил их: «Не слыхали ли вы, каковы московские люди?» Инок был (человек очень образованный, он сразу ответил Гуриэли, что в книге Андрея Салоса написано: «В северной стороне живут люди светлые и называются они руси, и покорят они множество стран».
— Кто они, православные или нет? — спросил Гуриэли.
— Руси православные,— ответил инок.
— Хорошо ли будет передать нашу страну им? — спросил Гуриэли.
— Хорошо,— ответил инок.
— Этот инок — пророк. Надо положиться на него,— сказал Гуриэли, послал человека в город Тбилиси к начальнику русского войска и объявил ему:
— Попроси вашего царя принять нашу страну под свое покровительство.
— Кажется, бальзам немного успокоил боль у Бесиа,— сказала Тамара, заметив, что Бесиа уснул.
— Господи, поправился бы он поскорее! — вздохнул Симон.
— Не огорчайся, рана не опасна, он выживет,— сказал Георгий.
— Я люблю его больше своих братьев и боюсь за его жизнь,— сказал Симон.
— Начальник русских войск уладил дело,— продолжал Залика, — и русский царь пожаловал Гуриэли чины, саблю и грамоту. Когда я учился у священника в Джумати, я видел ту грамоту, переведенную на грузинский язык. Я описал,ее и выучил наизусть. Если хотите, могу прочитать ее вам.