Даже преследуемому беглецу деньги не могут не пригодиться… а королевский аванс протянет лишь до определенного срока. Имея немного лишних наличных, я бы мог убежать намного дальше, прятаться дольше, или на крайний случай — жить намного лучше…
Приободренный этими мыслями, я отправился искать Дж. П. Гримбла.
Мы с министром финансов никогда не были тем, что вы бы назвали близкими друзьями. Лучшим определением было бы выражение «кровные враги». Ааз всегда утверждал, что это вызывалось моим растущим влиянием при дворе. Отнюдь. Истина в том, что стремление моего учителя к дополнительным суммам финансирования превосходилось только неохотой Гримбла расставаться с ними же, буквально с ними же, поскольку мое жалование поступало из тех самых сундуков, которые столь ревностно охранял министр-казначей.
Я нашел его, как и ожидал, в крошечной каморке, используемой им в качестве кабинета. Сплетники шепчутся, что он неоднократно отказывался от больших помещений, отчаянно пытаясь произвести впечатление на остальной дворцовый штат, подавая пример бережливости. Пример не действовал, но он продолжал пытаться и надеяться.
Стол его по локоть утопал в разных бумагах, покрытых крошечными цифрами, к которым он поочередно притрагивался и изменял, перекладывая разные листы из стопки в стопку. Такие же стопки стояли и на полу, и таинственном другим недоступном стуле, наводя меня на мысль, что он занимался своей текущей задачей уже немалое время. Видя, что мне негде сидеть или стоять, я выбрал и прислонился к дверному косяку.
— Работаем допоздна, господин министр?
За это я заработал короткий сумрачный взгляд, прежде чем он опять вернулся к своей работе.
— Будь я магом, я бы работал допоздна, а так как я министр финансов, то это и есть мое нормальное рабочее время. К вашему сведению, дела идут довольно гладко. И, возможно, сумею закончить рано, скажем, через три-четыре часа.
— Над чем вы работаете?
— Над Бюджетно-Оперативным Планом следующего года, и он почти завершен. То есть при условии, что кто-то не захочет рисковать навсегда лишиться моего расположения, попробовав в последнюю минуту изменить мне цифру.
Последнее замечание сопровождалось тем, что можно было описать только как многозначительный взгляд.
Я не обратил на него внимания.
Я хочу сказать, какого черта! Я и так находился в плохих с ним отношениях, так что его угроза меня совершенно не пугала.
— Тогда хорошо, что я успел поймать вас прежде, чем вы завершите это дело, — небрежно обронил я. — Я хочу обсудить с вами нечто такое, что наверняка сильно повлияет на ваши расчеты. А именно, изменение степени моей оплаты.