Докапываясь до сокровенных тайников человеческой души, я сталкивался и с ее благородством, и с бездной пороков, прикрытых учтивостью, лестью и добропорядочностью. Со временем меня перестало волновать и то и другое, и ко всем проявлениям людской сущности я стал относиться и без распаленного зуда нетерпимости, и без рабского унижающего благоволенья.
«Человек, что огонь, – говорил Пелгусий, – может согреть, а может обжечь». – Так-то оно так, но вот что регулирует это пламя – Пелгусий или не знал, или не хотел делиться своим знанием.
Что ж, когда шестеро варягов откликнулись на призыв юного Олега, я уже не хуже старого волхва разбирался в хитросплетениях человеческих характеров и без труда читал книгу жизни по морщинистым лицам.
Свенельд среди прибывших воинов был самый загадочный и незаурядный, но я сразу же почувствовал его неоспоримое превосходство над моими навыками и знаниями, и, с сожалением, ощутил тщетность своих попыток распознать его тайну. Я испугался внутреннего противостояния с ним, что со мной случилось впервые, и мне даже не пришлось укрощать свою страсть к исследованию человеческих судеб.
Рюрик представлял собой кладезь разнообразных достоинств и недостатков, постепенно выплескивающихся наружу по мере моего наблюдения за ним. Я рассмотрел бесчисленное количество пока не затронутых, а, значит, и неведомо как звучащих струн его души – и мне стало ясно, что я привязан к нему прочнее, чем Пелгусий к безмолвным идолам.
Что же касается Синеуса и Трувора, посланных вместе со мной за варяжскими дружинами, то они представлялись мне одноцветными осколками в мозаике заморского мира, одноликой тенью старшего брата.
За время плавания мне удалось выведать у Трувора, наиболее открытого из варягов, историю рода Рюрика. Синеус же почти все время молчаливо сидел у кормила, тут же засыпая в редкие минуты отдыха, и все же через третью ночь, подмешав в воду бесследно растворяющийся, безвкусный порошок, позаимствованный у Пелгусия, я попытался вызвать его на откровенность.
– Куда мы плывем, Синеус?
– Мы должны найти остров.
– Он же исчез, и искать его бесполезно.
– Я говорю не о нем.
– Послушай, Синеус, я должен знать, что мы ищем, у нас общая цель, и, мы одно целое, как две руки у человека!
– Пожалуй, ты прав!
– Так куда же мы плывем?
– Даже Трувор не знает куда.
– Ты хочешь, чтобы я подозвал его к нам?
– Нет.
Я стал сомневаться в действии расслабляющего порошка Пелгусия – нервы бессменного кормчего были измотаны до предела, но снадобье оказалось бессильно перед человеческой волей, взявшей вверх над усталостью и помутнением рассудка. Но все же плотина недоверия была прорванана следующий день, когда солнце зашло за тучи, и катящиеся навстречу нам волны стали вырастать до устрашающих размеров.