Документы эпохи, свидетельства современников, анализ историков позволяют получить представление о необыкновенно сложном характере крестьянского вопроса в России. События конца XX в. неожиданно открыли актуальность этого вопроса и позволили лучше увидеть то, что происходило в начале века. Десятилетие (1901-1916) продемонстрировало желание значительной части крестьян освободиться от кокона общины, стать свободными земледельцами. К 1916 г. около 2 млн. семей покинуло «мир», выйдя на хутор или оставшись в деревне, но сделавшись единоличным собственником своей земли. Приход к власти большевиков остановил процесс. В 1929 г., когда Сталин объявил о переходе к политике коллективизации и ликвидации кулака как класса, началось воссоздание общины (на советский лад).
В начале 90-х годов XX в., после распада советской системы, колхозы и совхозы не распались, как можно было предположить. Власть, пришедшая на смену коммунистической, не сделала ничего, чтобы облегчить выход крестьян в мир единоличного хозяйства. Возникло могучее «лобби», состоящее из председателей колхозов и директоров совхозов, препятствующее принятию законодательства, освобождающего крестьян и дающего возможность хозяйствовать индивидуальному землевладельцу. Василий Стародубцев, один из лидеров аграрной фракции в Думе, активный участник путча 1991 г., сжато формулирует программу «аграриев»: «Не должно быть частной собственности на землю. Земля не может быть средством купли-продажи». Собеседник Стародубцева Александр Проханов, издатель еженедельника «Завтра», по сравнению с которым «Новое время» Алексея Суворина выглядит розовым листком, прокламирует «русскую концепцию» земли: «Земля - Божья, земля - народная, земля - ничья, земля - государственная, земля - святая, в нее люди уходят…»111.
В 1995 г. противники частной собственности на землю дословно повторяют аргументы многочисленных противников Петра Столыпина 90 лет назад. 16 ноября 1907 г., представляя свою аграрную программу в Думе, он отвечал тогдашним и будущим сторонникам «русской» концепции: «Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земельной собственностью, пока он находится насильно в тисках общины, он останется рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы»112.
Монархист и консервативный государственный деятель Петр Столыпин считал «настоящей свободой» сочетание гражданских вольностей, чувства государственности и патриотизма и видел ее носителем «мелкого земельного собственника… трудолюбивого, обладающего чувством собственного достоинства», несущего в деревню «культуру, просвещение и достаток»