Это значило: забой ведется на высоте семнадцати метров, угол наклона стрелы — шестьдесят градусов. Леня повернул ручку — стрела вздрогнула, поползла вверх и остановилась. Мазур отвел тяжелый рычаг, огромное роторное колесо мягко повернулось и начало вращаться. Двинулась широкая лента транспортера, и там, в высоте, один из ковшей на роторном колесе бросил на нее первые комья породы. Леня стоял у пульта, смотрел, как колеблются, устанавливаясь, стрелки приборов, и ждал, что вот сейчас в ровный, здоровый гул ворвутся какие-нибудь другие звуки, Мазур сердито скажет «стоп», .готом машина затихнет, а они снова пойдут искать «больное место». Но проходили минуты, а колесо все так же деловито вращалось, лента двигалась. И Мазур сидел молча, не снимая руки с рычага, сильно подавшись вперед, как будто хотел рассмотреть каждую песчинку на уносящейся вниз и назад транспортерной ленте. Леня стоял за его спиной и так же напряженно смотрел вверх.
— Уже час прошел, — сказал, наконец, Мазур. — А ну, посмотри, сколько накопали?
Леня бросился к приборам.
— Восемьсот кубометров!
— Не может быть! Это же на «ЭКГ» надо целую смену работать!
— Все правильно. Проектная мощность нашей «пятерки».
По крыше кабины вдруг забарабанил дождь. Еще с утра небо над карьером было задернуто тучами и дождь бродил где-то рядом. Знакомый шофер, с которым Леня встретился по дороге на смену, с досадой говорил:
— Чувствую, обложной, на несколько дней. Развезет все, опять стоять придется.
Леня вспомнил этот разговор, глядя, как темнеют, начинают блестеть края ленты транспортера. Нет, им, их роторному, дождь не помешает. Пусть хоть потоп начнется. Перевалится порода с одной транспортерной ленты на другую и поедет себе дальше, прямо в отвал, за два километра. И самосвалов не нужно, и никаких тебе шоферских страданий — дождь ли, грязь ли, распутица ли. И неожиданно для себя Леня сказал вслух, поглаживая рычаги:
— Вот это техника!
И друзья улыбнулись друг другу.
И когда прошел еще час, и другой, и третий, и ничего не произошло, Мазур встал, прошелся по кабине и заявил:
— Ну вот, нам с тобой и делать нечего, придется здесь библиотеку завести.
Они не жалели комплиментов для своей строптивой «пятерки». Смена закончилась отлично, и потом было много таких смен. Их не пугали ни высокие забои (ведь теперь режим был установлен), ни низкие, и моторы экскаватора работали, словно натренированное сердце спортсмена. Где-то в тишине конструкторских бюро, в грохоте цехов другие люди вложили в экскаватор эту силу, а здесь, в карьере, вдохнули в него жизнь, научили дисциплине, закалили стальные нервы машины-исполина.