Крошечная каморка, ряды деревянных дощечек на стене, сквозь приоткрытую перегородку сёдзи во дворе заметили несколько никелированных колясок. Морщинистый старик, поджав ноги, сидел у «хибати» — переносной вазы-жаровни размером с добрую тыкву. Казалось, его сморил сон, но из-под век он быстро окинул нас неожиданно острым взглядом и кивнул: «Садитесь!»
— Кацуо Исикава, глава нашей скромной конторы,— представил старика «дзин-рикша».
Мы пили из старых пиал зеленый чай, а старик рикша, немного шамкая, рассказывал о своем «деле». Его контора невелика — здесь работают 18 молодых парней. Тому, кто привел нас сюда, 28 лет. Средняя продолжительность трудового дня у рикш — 10 часов. Когда-то и Исика-ва-сэнсей был рикшей, да стар теперь стал. А раньше мог бежать безостановочно 10—15 километров. Главный доход компания получает от гейш. И место расположения конторы, по соседству с кварталом Симбаси, выбрано не случайно — ведь там проживает свыше трехсот самых дорогих гейш Токио, а они передвигаются исключительно на «традиционном транспорте».
— Кокбанва! — Добрый вечер! — раздался голос у порога конторы.
— А... добро пожаловать, Кавано-сан, добро пожаловать,— расплылся в морщинистой улыбке Исикава-сэнсей.— Давненько, давненько вас не видел, когда приехали в Токио?
В комнату вошел полненький улыбчивый мужчина. Это был мастер по изготовлению колясок «дзин-рикш» из пригорода Окегава. Он старый приятель Исикавы, смастерил ему пятнадцать отличных колясок.
— Сейчас рикши снова в моде,— присев с нами у хибати, охотно рассказывал мастер.— И туристам, и на свадьбе, и для гейш — везде требуются мои коляски. В 1984 году у меня было всего 30 заказов, а в прошлом — уже 65.
62-летний мастер болтал без умолку, а мы были переполнены эмоциями и устали уже настолько, что глядели на всю эту экзотику осоловелыми глазами и как-то по-японски улыбались и непроизвольно кланялись.
— Простите, Сигэо Кавано,— поинтересовались мы напоследок,— сколько же стоит ваша коляска?
— Миллион двести тысяч йен,— улыбнулся мастер, прочитав в наших глазах недоверчивое изумление, поскольку за эту цену можно купить самую современную японскую машину.
23.30.
— Нет, хватит с меня, в гостиницу, в теплую ванну, и спать!
— Но мы же договорились — с полуночи до полуночи!
— Я не двужильный, на сегодня хватит.
— Ну давай тогда съедим напоследок лапши у уличных торговцев и на этом поставим точку...
Когда глубокая ночь накрывает Токио, на его улицах зажигаются красные «звезды». Это тележки продавцов китайской и японской лапши для полуночников. Они освещены красными фонарями и манят к себе загулявших «мотыльков». Мы подошли к одной такой тележке, вокруг которой уже собралась «почтенная» публика — бездомные фурося, рабочие ночной смены, мусорщики, купили две чашки лапши и встали по соседству. Поразительно, до чего японцы могут разглядывать человека, не глядя на него: быстрый взор-укол, и глаза прячутся под веки. Мы было попытались завязать беседу, но бродяги молча дожевали лапшу и побрели в свои конуры из картонных ящиков. Когда наступают холода, эти парии «общества изобилия» ищут укрытия в метро и в люках теплоцентралей. Но при этом у токийских фурося есть собственная гордость: зачем вступать в беседу с журналистами, когда нищета говорит сама за себя.