Увы, не тот уже сегодня Байкал, не та в нем вода, не тот омуль. Страшное для гидробиологов слово «эвтрофикация», то есть насыщение воды органикой и смена коренных уникальных обитателей массовыми видами-космополитами, стало печальной реальностью в южной части озера и грозит всему водоему. Удастся ли сдержать, остановить и затем повернуть вспять этот грозный процесс, будут ли на этот раз проведены в жизнь правительственные постановления об охране Байкала — вот что сейчас более всего волнует и подлинных ученых, и всех, кому дорого славное море. А ведь это, хочется надеяться, большинство наших сограждан.
Есть, правда, сдвиги и к лучшему. В 1955 году на Байкале был единственный заповедник — Баргузинский, старейший в России, учрежденный в 1916 году. В недоброй памяти 1951-м его площадь была сокращена с 570 до 52 тысяч гектаров, такой она и оставалась до 1959 года. Нынешняя территория трех существующих заповедников — Баргузинского, Байкальского и Байкало-Ленского — приближается к миллиону гектаров, хотя лишь немногая часть этой площади приходится на побережье и вовсе малая — на акваторию. Одно время в ходу был призыв объявить заповедником весь Байкал — призыв явно утопический, ибо заповедание есть полное прекращение хозяйственной деятельности, а прекратить ее повсюду на озере невозможно, да и не нужно. Другое дело — ее регулирование, отказ от загрязняющего природу производства, от использования ядов и вредных химикатов в сельском хозяйстве, строгие правила природопользования. И, конечно же, развитие системы особо охраняемых природных территорий, не только заповедников как самой высокой формы заповедания, но и менее строгих — заказников, памятников природы, национальных парков, о которых начали говорить еще в 60-х годах.
...Я снова окидываю взглядом залив, темнеющий вдали остров Бакланий, на котором давно уже нет бакланов (впрочем, нынче весной, говорят, видели там пару птиц), смотрю, как скользит по гольцам тень набежавшего облачка. Непрерывно снуют по заливу рыбацкие катера, моторки, лодки... Чивыркуй — это своеобразный рыбный садок Байкала, его естественный рыборазводный завод. Ведь летом вода в этом мелководье прогревается, как у Черноморского побережья. Впрочем, здесь есть и другой, рукотворный цех для искусственного разведения омуля, он расположен как раз напротив Курбулика в устье реки Большой Чивыркуй. Точнее надо говорить не «есть», а был, потому что цех ликвидирован из-за убыточности, поселок почти заброшен — там остались мертвые, покинутые здания, а из котельной и со склада еще текут в речку тонкие нефтяные струйки. Об этом цехе говорят разное. Кто считает, будто он лишь зазря губил омуля, другие уверяют, что при хорошем хозяине цех мог быть и полезен. Одно время получила распространение идея полностью заменить естественное воспроизводство омуля в Байкале искусственным и тем самым победить браконьерство. Но масштабные преобразовательские планы, как это часто бывает, натолкнулись на прочное, хотя и молчаливое сопротивление самой природы. Ни мощные электрозаградители, ни до тонкостей разработанная технология рыбовоспроизводства не помогли достичь обещанного рыбоводами увеличения запасов омуля.