— Вы должны написать о наших ребятах,— повторяет Святослав Николаевич.— Они не дают контрреволюционным силам с помощью заокеанских доброжелателей разорвать страну на части. Погибших здесь солдат не должна коснуться тень забвения...
Мы приближаемся к слабо посверкивающим огням, догадываясь, что это и есть наш Ан-26. Вот уже стали различимы черные фигуры летчиков. Командир экипажа скороговоркой произносит:
— Оружие разрядить, поставить на предохранители. Заходить по одному.
Все это нам уже знакомо, и оружие наше в должном порядке. Поднимаюсь в салон с сиденьями вдоль бортов вслед за Михаилом Цюпко. Один из летчиков помогает мне надеть парашют и говорит:
— Садитесь поплотнее...
Свет гаснет. Вспыхивает тусклая синяя лампочка над кабиной. Самолет рывком берет с места, наполняя салон ревом двигателей. Но вот гул моторов становится тоньше, ровнее, и синяя лампочка гаснет. Нас окутывает полный мрак. Я знаю, что самолет летит без единого наружного огонька. Через сорок минут мы будем в Кабуле.
Откуда-то издалека пробивается ко мне сумятица голосов. Резко и настойчиво врывается будоражащими аккордами гитара. Ребята поют вдогонку, словно боясь, что я забуду слова песни, невидимой нитью соединившие их со мной:
Опять тревога!
Опять мы ночью вступаем в бой.
Когда же дембель,
Я мать увижу и дом родной?
Когда забуду, как полыхают
В огне дома?
Здесь в нас стреляют,
Здесь, как и прежде, идет война...
И я снова вижу заставы на дорогах и сторожевые посты по склонам ущелий, багровые отсветы скатившегося за вершины гор солнца и солдат в тяжелых бронежилетах, касках. Вот сидит на краю окопа с гитарой сосредоточенный Сергей Хамзин, ему подпевают товарищи, а вместе с ними поют рядовые Вадим Бесшабашных и Дмитрий Мещеряков, сержант Юрий Воронцов и старший лейтенант Владимир Белоусов, прапорщик Виктор Лещеок и подполковник Александр Абрамов, капитан Михаил Ефремов и лейтенант Юрий Бойко, сержант Валерий Ромашко и лейтенант Сергей Иваненко, капитан Сергей Анисько и прапорщик Ислам Джентамиров, и тысячи других, имена которых мне неизвестны,— уже сложивших головы и живых, ненавидящих войну и мужественно сражающихся в Афганистане. Здесь говорят, что память жива, пока не рассыпался в прах камень. Но горы молчат. Поэтому мы обязаны знать и говорить об этой войне. Память не уходит в запас.
Кабул — Баграм
Александр Глазунов, наш спец. корр.