Многим людям Гаити представляется в виде разрозненного набора пугающих стереотипов, которые с трудом складываются в одно целое: зомби, вуду, тонтон-макуты, Папа Док и сын его Бэби Док, нищета, гражданская война, перманентные циклоны — и снова зомби. Все эти страшные слова сделали свое дело — до сих пор Гаити остается одной из самых малопосещаемых стран мира, хотя климат и благоприятствует туризму. Конечно, не в последнюю очередь так происходит просто потому, что все эти стереотипы — не досужие сказки. Вообще, чтобы полюбить Гаити, нужно там родиться. Или, на худой конец, преодолевая опасения, просто оказаться там.
За четыре часа до вылета я сел смотреть старый фильм «Зомби» Джорджа Ромеро. Хотелось освежить свои знания о живых мертвецах. Об их облике, повадках, привычках и непривычках — обо всем, что может пригодиться в поездке.
На экране зомби выглядели очень страшно. Они рвали людей, как фантики. Я досмотрел кино ровно до того момента, где Питер, мудрый чернокожий полицейский, произносит свою главную фразу: «Мой дед был верховным жрецом на Тринидаде. Он всегда говорил нам: когда в аду не останется места, мертвые заполнят Землю». Я выключил изображение и несколько раз повторил эту фразу про себя, чтобы запомнить. В руке у меня был билет на
Гаити
.
Спустя 36 часов я сидел уже в зале ожидания аэропорта Санто-Доминго, столицы
Доминиканской Республики
, и смотрел на табло, где уже час горело сообщение, что мой самолет на Гаити улетел. Однако на самом деле самолет даже не прилетал — все это время летное поле оставалось пустым. В небе не было ни облачка, так что о причинах задержки оставалось только догадываться.
На сегодня практически единственным видом транспорта, связывающим города Гаити, является тап-тап. Так здесь называют любой пикап, подвеска которого усилена местными механиками таким образом, что в кузове — сидя, а подчас и стоя, могут ехать до 25 человек. Эффектная раскраска — их неотъемлемый атрибут
Посадку объявили неожиданно. Доминиканский полицейский открыл ворота, выходящие прямо на летное поле, и, ткнув пальцем в единственную летную машину, объявил: «Гаити». Самолет был маленький, сигарообразный. Его двигатели ревели, как две выжившие из ума детские авиамодели. Я поднялся на борт и занял место 1B, прямо за кабиной пилотов. Дверь туда оставалась распахнутой настежь. Откинувшись в креслах, оба пилота невозмутимо пили кока-колу. «Месье?» — один из них протянул мне стаканчик. Мы выпили. «О, месье из кокаколист!» — одобрительно заметили угощавшие не то по-французски, не то по-английски. Тут дверь хлопнула, «агрегат» мелко задрожал, быстро побежал по взлетной бетонке и прыгнул в небо. В иллюминаторе замелькали желтые и зеленые прямоугольники полей, вплотную подходящие к окраинам большого города. Затем сверкнула внизу пестрым пятном и исчезла в зелени сама доминиканская столица… Пилоты почему-то все время смеялись, а в салоне, напротив, царило гробовое молчание. Оно чувствовалось даже сквозь упомянутый уже истерический визг моторов. Я оглянулся со своего 1B в проход. Лица пассажиров приобрели каменное выражение. На 24 местах сидели две дюжины человек. Их можно было безо всяких условностей разделить на две равные категории. Первая представляла цвет коррумпированного гаитянского чиновничества. Вторая — перепуганных, но уже успевших загореть под доминиканским солнцем работников европейских гуманитарных организаций, которые ехали спасать незнакомую страну. Спаси их Господь, выглядели они неважно.