Поиск. Вертолет идет на бреющем полете, не выше 50—70 метров от поверхности земли. Подняться над скалами выше нельзя, слой воздуха экранирует, гасит излучение. Тяжелая 7-тонная машина ныряет в провалы, как бы повторяя рельеф местности.
Наш пилот Слава Морокин очень серьезно следит за нарастающей громадой горного склона. И ветеран авиации штурман Павел Григорьевич Леонидов тоже не сводит глаз с черной стены. Немного, еще немного... Но вот появляется макушка вершины, значит, все нормально. И вертолет падает в следующий провал...
Все-таки в предгорьях съемка была сравнительно легкой. А потом маршруты пошли по настоящим горам. Летать здесь «по линейке» невозможно.
И вот началась работа, о которой трудно забыть: полеты по горизонталям. Павел Григорьевич рисовал на карте жирные горизонтали, виляющие по крутым склонам. А Слава, как слаломист, повторял эти линии в воздухе, бросая вертолет в узкие ущелья, закладывая головокружительные — с борта на борт — виражи... В иллюминаторах мелькали то синее небо и белые облака, то — совсем рядом — мрачные зубчатые гребни. Очень, очень близко и до земли, и до неба...
В кабине сумрачно. Самописцы чертят графики содержания тория, урана и калия. Мерно стучит перфоратор — это кодируются данные для ввода информации в вычислительную машину. Только ЭВМ может правильно обработать десятки тысяч измерений, полученных в воздухе. Идет обычная работа, и впереди еще три часа полета...
Наконец получены первые результаты. Найдены какие-то зоны с высоким содержанием калия, необходимо наземное изучение перспективных участков. И мы уезжаем в горы.
Земля с земли выглядит совсем иначе, чем с воздуха. Вертолет за 10 минут пересекает весь участок из конца в конец, а пешком его не успеешь пройти и за день.
Май месяц, лето началось вроде бы недавно, но ртутный столбик градусника уже добирается до 35 градусов в тени. В глухих узких саях-оврагах неподвижно стоит раскаленный воздух.
Точь-в-точь как в финской бане. А под камнями лежат разморенные жарой змеи.
...Маршруты, маршруты, одна аномалия, вторая, третья. Да, все правильно. Сквозь трещины в этих горных породах когда-то текли нагретые, как в котле высокого давления, глубинные растворы. Очень давно все это происходило, но следы воздействия растворов сохранились до сих пор. Розовые граниты изменяются, светлеют и переходят, наконец, в белую, похожую на плотный мел породу, внешне ничего общего не имеющую с гранитами. Но рудные минералы здесь не отложились. Почему? Неизвестно. И растворы текли, и калий накопился, а золота нет. Один ручей пройден от истоков до устья, второй, третий... Пусто!