Внезапно в кульминации зрелища гамелан смолкает, сердце вот-вот выскочит из груди, мы жаждем освобождения.... Дукун опускает голову, его противники потряхивают тяжелыми палками. И, взревев, с разлета по очереди обрушивают на голову удары: стволы расщепляются с глухим треском. Толпа исторгает крик — крик облегчения. Теромпет вновь взмывает ввысь, танец продолжается!
У дукуна на голове ни малейшей шишки или царапины, похоже, ему абсолютно не больно. Он продолжает танцевать, зорко глядя по сторонам, полностью контролируя танец. Он кружится быстрее, быстрее. Оказавшись перед длинной стеной амбара, он вдруг отходит назад и устремляется к громадной балке, подпирающей крышу. Подпрыгнув, шаман головой вперед с размаха врезается в балку. Потом еще раз и еще! Он не только остается невредимым, но, похоже, действительно не чувствует боли. Публика разражается грохотом аплодисментов.
Но дукун, вперив в присутствующих безумный взгляд, не дает им время опомниться. Он хватает с подноса стакан с чаем, выпивает его в два глотка, а затем... без остатка съедает! Слышно, как стекло хрупает на зубах. Он медленно жует стакан, будто это простой сухарь. Зрители смеются. Скорее всего они знают этот фокус — он составляет часть классического репертуара дукунов.
Однако было бы ошибкой видеть в дукуне только исполнителя цирковых номеров. Это искусство самообладания и поразительное пренебрежение к боли — лишь часть его естества.
...Между двумя бамбуковыми шестами по 18 метров высотой провисает веревка, дукун подходит к основанию одного из шестов, где в половинке кокосового ореха курится ладан и окурок сигары. Он делает жертвоприношение: опускает в скорлупу девять травинок, а рядом кладет гребень и зеркальце. Для исполнения этого номера дукун по традиции перевоплощается в женщину, повязывает голову косынкой, туго стягивает саронг вокруг тела, в руках у него зонтик, даже чуть-чуть помады на губах. Как и перед пенчаком, он поворачивается, шепча заклинания, на восемь ветров. Вступает — пока тихонько — музыка.
Колдун хватается за толстую веревку, свисающую с верхушки одного из шестов, и лезет вверх. Повиснув на веревке-перекладине, он подтягивается, ложится на нее спиной и вдруг отпускает руки. Тело его, покачиваясь, как бы парит параллельно земле. Внизу детишки хлопают в ладоши. Наверху чародей принимает позу «лотос», открывает и складывает зонтик, потом обхватывает себя руками за лодыжки — все это свободно балансируя. В заключение дукун уцепился за веревку зубами и повис, раскинув в стороны руки и ноги. Гибкие бамбуковые шесты прогнулись под его тяжестью и почти сомкнулись верхушками. А дукун, постепенно раскачивая их, опускался вниз, к земле, зацепившись за веревку зубами — птица, спускающаяся с неба...