Оставшийся путь мы решили проделать вплавь и остановились, чтобы надеть ласты. Нагнувшись застегнуть ремешки, я услышала негромкий, но встревоженный голос Бена: «Осторожно, акула».
Я выпрямилась и увидела, что всего в 15 футах от нас зловеще кружит огромное рыжее чудовище длиной не менее девяти футов, почуявшее что-то необычное в своих владениях.
В голосе Бена прозвучали успокаивающие нотки: «Не волнуйся, Ева. Постоим тихо, может быть, акула уплывет сама. Если она повернет к нам, мы бросимся и отпугнем ее».
Застыв по пояс в воде, мы простояли шесть, семь, восемь минут. Бен положил руку мне на плечо, чтобы я с перепугу не наделала глупостей. Чего только я не передумала за эти минуты! Я уже видела себя страшно искалеченной, искусанной до смерти и была уверена, что Бен боялся того же.
Вдруг акула повернула и направилась прямо на нас. Мы автоматически оба сделали шаг назад, готовясь к прыжку, но этого движения было достаточно, чтобы обратить ее в бегство. Эта развязка может показаться не такой уж драматической, но мы оба были ей ужасно рады, смею вас уверить. После такого флирта со смертью в горле долго стоит комок, вы не в силах унять дрожь и ощущаете полнейшее изнеможение.
Вы клянетесь, что ноги вашей больше не будет в море, а на следующий день вы снова под водой, как будто кто-то вас туда гонит.
Море, по-моему, очень похоже на жизнь вообще: если вы идете наперекор ей, она бьет вас. Но если вы научитесь не нарушать ее гармонии, вам ничто не грозит. Я хотела бы так же ладить с морем, как Бен, но ведь у него за плечами 18-летний опыт. Впрочем, надеюсь достигнуть когда-нибудь того же, тем более что наставники у меня поистине замечательные — мой муж, морские змеи, мурены и акулы...
Ева Кропп
Перевела с английского А. Резникова
Вальдемар Болдхид. Мотылек
Юркий мотылек бился в высокое оконное стекло. Описав зигзаг под потолком, он вновь и вновь устремлялся к солнцу, захваченный стихией странного беспокойства. «Он выбьется из сил или расшибется насмерть, — подумал Роберт, — шансов у него меньше, чем у меня».
Роберт обливался холодным потом. От страха. У него даже рубашка прилипла к спине. Им было приказано стоять и не переговариваться. Он стоял, и от неподвижности у него ныли ноги.
Однажды, много лет назад, он уже пытался подавить в себе этот животный парализующий страх. Их с Крисом сбили над Нормандией. Когда они приземлялись, к ним со стороны шоссе уже сворачивала немецкая машина. Они побежали через мелкое болото, а потом Крис решил, что нужно задержать немцев у плотины. Лежа в воде, Роберт ничего не видел перед собой, словно и глаза его вспотели от страха. И он не выдержал — не успели враги приблизиться на расстояние выстрела, как он вскочил и бросился прочь, навстречу жизни, теряя сознание от ужаса. Где-то за его спиной, все тише, захлебывался автомат друга, а он, подавив стыд, мчался через трясину все дальше и дальше. Он добрался до «маки», и они переправили его в Англию. Спустя год он узнал, что Крис, тяжело раненный, ускользнул от немцев и после сложной операции в Лондоне был вывезен в Штаты. Они встретились после войны во Фриско, и Крис устроил его в банк, где работал сам. И даже не сказал ему: «Ты свинья!»