15 сентября.
Сегодня я на дежурстве. Поднялся в четыре утра. Темно, шумит прибой, завывает ветер. Моя задача — каждый час брать отсчет уровня моря по рейке. Ночью прилив, так что ходить далеко не пришлось. Вообще-то отсчет брать несложно — стоишь по колено в воде, светишь фонариком на ближайшую рейку и в бинокль смотришь отсчет по ней с точностью до сантиметра. Но сегодня ветрено, и вести наблюдения мешают волны, приходится выжидать, чтобы определить среднее положение уровня. После этого надо еще измерить температуру воды и воздуха, определить направление ветра и его скорость. Данные записываю в журнал. За несколько часов работы продрог основательно и бегу в лагерь. А в палатке тепло, ровным светом горит керосинка, все спят. Отдаленно, будто совсем из другого мира, доносится бормотание приемника. Над головой хлопает брезент палатки...
Утром на гидрологический пост выходит Геннадий, а я решил обследовать побережье, на этот раз на юг от лагеря, в сторону мыса Елистратова. Мыс, как и полуостров, назван в честь геодезиста Елистратова, который в 1787 году произвел первую топосъемку Пенжинской губы, объехав побережье зимой на собаках. Так сказано в лоции Охотского моря.
Примерно в километре от лагеря снова начинались скалы, и я шел к ним по пляжу, который с каждым часом становился шире — был отлив. Обрывы высокие и мрачные, все разбиты трещинами, осыпающиеся. Неужели сюда при избытке электроэнергии качественный строительный материал придется завозить издалека?!
16 сентября.
С четырех утра я опять на дежурстве. Ночью похолодало, и впервые захотелось вернуться на корабль. В девять часов взял последний отсчет, сдал дежурство и пошел на соседнюю сопку, на ягодник. Там, я знаю, есть пятачок голубичника. Вокруг полыхает яркими красками осенняя тундра, огнем горят низкие кусты рябины с гроздьями красных ягод, ярко-желтые ивы, бархатисто-зеленые кусты кедрового стланика, мох бордовый, желтый, зеленый, коричневый. Поднялся на вершину сопки. Через залив, на Камчатке, просматривается Пенжинский хребет, а за спиной, на материке,— такой же заснеженный хребет...
17 сентября.
Ночью медведь съел подвешенный мною остаток хвоста белухи. Он не прыгал за ним под скалой, как я рассчитывал. По следам видно, что он обошел скалу, влез на нее там же, где и я, и снял приманку. Серьезный и сообразительный зверь!
Амплитуда прилива увеличивается день ото дня. Максимум прилива приходится на вторую половину ночи, а отлива — на вторую половину дня. Тогда дно сильно обнажается, и в неожиданных местах выступают из воды камни, залив неузнаваемо меняется. На гравийно-галечном дне водорослей нет, они, видимо, не выдерживают постоянного осушения, особенно зимой, когда дно перепахивают льдины. Теперь днем для снятия отсчетов приходится ходить далеко: море откатывает почти на полкилометра. А ведь теперешняя амплитуда прилива «всего» 6 метров, что же будет, когда она возрастет до 11 метров!