Князь Вяземский не только задерживал или вовсе не доставлял документов по своему ведомству, он медлил даже с доставкой тех сведений, которые по моей просьбе присылались в академию областными наместниками. Беспокоить государыню постоянными жалобами мне не хотелось, поэтому я вооружилась терпением.
В июле мой сын возвратился из действующих войск, посланный оттуда с депешами, оттуда возвестившими об окончательном признании подданства Крыма Русской империи.
Мое удивление и радость при этом свидании, разумеется, были невыразимыми. Он пробыл в Петербурге недолго и снова отправился в армию, в чине полковника. Я была очень довольна этим новым повышением Дашкова, потому что оно отдаляло его из гвардии, от обольщений столичной жизни и давало ему возможность развить свою деятельность и способности на поприще военно-полевой службы.
Однажды я гуляла с императрицей по Царскосельскому саду. Речь зашла о красоте и богатстве русского языка. Я выразила мое удивление, почему государыня, способная оценить его достоинство и сама писатель, никогда не думала об основании Российской академии. Я заметила, что нужны только правила и хороший словарь, чтобы поставить наш язык в независимое положение от иностранных слов и выражений, не имеющих ни энергии, ни силы, свойственных нашему слову.
«Я и сама удивляюсь, — сказала Екатерина, — почему эта мысль до сих пор не приведена в исполнение. Подобное учреждение для усовершенствования русского языка часто занимало меня, и я уже отдала приказание относительно его».
«Это поистинне удивительно, — продолжала я. — Ничего не может быть легче, как осуществить этот план. Образцов для него очень много, и вам остается только выбрать из них самый лучший».
«Пожалуйста, представьте мне, княгиня, очерк какого-нибудь», — сказала императрица.
«Кажется, было бы лучше, — отвечала я, — если бы вы приказали одному из своих секретарей составить для вас план французской, берлинской и некоторых других академий с замечаниями о тех особенностях, которые можно лучше согласовать с гением и нравами вашей империи».
«Я повторяю мою просьбу, — сказала Екатерина. — Примите на себя этот труд; я привыкла полагаться на ваши ревностность и деятельность, и потому с доверием приступлю к исполнению предмета, к стыду моему, так долго не осуществленного».
«Этот труд невелик, государыня, и я постараюсь выполнить ваше желание как можно скорей. Но у меня нет нужных книг под рукой, и я убеждена, что кто-нибудь из ваших секретарей сделал бы это лучше моего».
Императрица настаивала на своем желании, и я не сочла нужным возражать дальше.