Сержант Александр Чадов в каком-то смысле был побратимом ефрейтора Мищенко — если бы они встретились в другой остановке да поговорили — выяснилось бы, что у них много общего. Один родился на улице Слесарей в Свердловске, другой и вовсе — с Васьки. Васильевский остров Ленинграда — хулиганье из хулиганья там. Начал качаться — исключительно для того, чтобы участвовать в пацанских драках. Дрались жестко, кость в кость. Не до первого трупа, как в Казани — но сотрясение мозга чем-то экстраординарным не считалось. Чадов, он же Чад — раздобыл где-то цепь от мотопилы, сложил вдвое, обмотал часть изолентой в несколько слоев. Как вмажешь — так поллица свезет.
От тюрьмы его спас милиционер. Настоящий, каких было все меньше и меньше. Еще войну захвативший. Коллеги липовали тогда по черному… он тоже липовал, но в отличие от коллег он видел свою задачу и в том, чтобы кого-то спасти. Обостренным чутьем фронтового командира на Волховском фронте, у которого в части личный состав иногда раз в неделю менялся — он выбирал внешне совершенно обычных пацанов, ничем не примечательных — таких же наглых, разболтанных, хамящих как и все остальные — и начинал работать с ними. Вызывал. Говорил. Жестко, по-мужски — не так, как тетенька из ИДН, на которую эти ухари, короли ленинградских проходняков просто болт забили. Со многими получалось — двое даже служили в его подчинении в УГРО и не было для блатных страшнее врагов чем они, идейные, те, кто знает улицу назубок и отвергает ее сознательно — а не просто отбывает номер и «рубит палки». Вот и Чадова — этот мент, пользуясь тем, что на него не было ни судимостей, ни учетов и семья нормальная, хоть и без отца — запихал в Специальную моторизованную часть милиции. Поближе к дому служить.
Чадов показал себя во время прописки. Новобранцев поднимают ночью, заставляют ползать под кроватями. Потом каждый читает клятву сынка, стоя на табурете — «сало, масло сам не жрать, старикам все отдавать»… и все такое. Потом, как только клятва прочитана — табуретку вышибают из-под ног и сынок падает. Окончание прописки — сынок снимает штаны, встает раком и кто-то из дедов со всей силы прикладывает его ремнем по заднице — чтобы звезды отпечатались.
Чадов, пацан гордый и не сломанный — выдержал ровно до клятвы сынка.
Одного деда комиссовали — тяжелая черепно-мозговая травма от удара табуретом. Двое попали в больницу.
Командир не захотел поднимать скандал — за неуставняк сильно попадало, можно было накликать проверку и оргвыводы. Продержав Чадова на губе столько, сколько возможно, его отправили обратно в казарму. Туда — он вернулся уже дедом.