Конечно, он мог просто прочесть ее мысли и открыть, что она думает о нем. Но ему казалось, что по отношению к Луизе это как-то неправильно, неэтично.
"Нет, – сказал он себе. – Дело не в этом. Ты просто боишься того, что найдешь. Что ты ей нравишься и она жалеет тебя, но ты не интересуешь ее как мужчина."
Он почувствовал внезапный гнев. Дух Байрона усмехнулся у него в голове. Что разозлило его еще больше – что, вероятно, это было правдой.
Подошел поезд, но это был не его. Он стоял, хмурясь, подрастеряв свое хорошее настроение.
И уловил, что кто-то наблюдает за ним, ощутил телепатическое прикосновение.
Он быстро огляделся и выхватил лицо из толпы. Старое, бледное лицо, курносое, со слабым подбородком. Он узнал его очень скоро – у него всегда была хорошая память на лица.
Телепат. Как его звали? Аскерн? Акерон? Акерман. Он работал в одном из исправительных лагерей…
Человек отвернулся. Бестер предпринял легкое сканирование, недоступное, он знал, слабеньким телепатическим способностям Акермана. Бестер показался Акерману знакомым, но тот не опознал его. Борода очень изменила его.
Бестер начал проталкиваться через толпу, но человек уже вошел в поезд. Когда Бестер добрался туда, двери захлопнулись.
Акерман не узнал его, он был уверен. Не узнал.
Он внезапно заметил, что у него дрожат руки.
– Что с вами? – спросила Луиза. – Вы выглядите как привидение.
Бестер устало опустился на стул.
– Может, я и есть призрак, – сказал он мрачно.
– Что ж, если хотите поговорить о чем-то…
– Как было в опере? – прервал он. – Должно быть, спектакль закончился поздно. Я не слышал, как вы вернулись.
Ее лицо помрачнело.
– Так вы были тут? Я полагала, у вас есть дело на вчерашний вечер. Думала, что в этом причина вашего отказа пойти со мной.
– Я солгал. Я ненавижу оперу.
– Вы снова лжете. Я слышала – вы напевали что-то в вашей комнате.
– Луиза…
Ее лицо смягчилось.
– Простите, – сказала она излишне порывисто. – Это не мое дело, и я прошу прощения. Как и то, что я пришла поздно – не ваше дело, да?
– Да, – отозвался Бестер, кивнув, чувствуя некоторое облегчение.
Она постояла молча долгое мгновение. Оно должно было быть неловким, но не было.
– Не пойдете ли со мной? Хочу показать вам кое-что.
– Конечно, – он встал, чувствуя легкую слабость в ногах. Его лекарство запаздывало на день, но это не могло быть причиной – у него была еще неделя до проявления симптомов. Об этом он не волновался.
Возможно, просто годы.
Он последовал за Луизой из кафе и вверх по лестничному маршу до самого мезонина. Бестер однажды спрашивал о том, почему она никогда не сдает это помещение, но она решительно сменила тему.