Она отперла дверь одним из старомодных ключей на ее кольце, открывая просторную комнату с высокими потолками и высокими оконными проемами. Щедрый свет вечернего солнца окрасил золотом полированные деревянные половицы. Помимо этого, комната была пуста, за исключением мольберта с холстом на нем, деревянного ящика с красками, шпателя и стула.
– Здесь я жила с моим мужем, – объяснила она. – После того, как он ушел, я не могла даже подниматься сюда. Я не открывала эту дверь пять лет. Сегодня утром – открыла.
– Вы снова занимаетесь живописью?
– Да.
– Что ж, я рад.
– Рады? Хорошо. Тогда вы согласитесь мне позировать.
– Что? Нет, этого я не могу сделать.
– А почему нет? Вы прожили то, что заработали за помощь в уборке и покраске. Вот вам шанс сделать кое-что еще.
– Нет.
Она отбросила шутливый тон и положила свои пальцы на его руку.
– Пожалуйста! Я хочу попытаться изобразить нечто трудноуловимое, спрятанное и подлинное. Думаю, что когда-то я умела это делать. Я хочу увидеть, могу ли я еще.
Искренность ее голоса дошла до него.
– Ну ладно, – сказал он, – полагаю, это мне не повредит. Но из одежды вам меня, юная леди, не вытащить.
– Нет? Тогда вы наденете то, что я вам выбрала, да?
Он пожал плечами.
– Почему бы нет?
Они постояли, пока она не сказала:
– Ну?
– Что "ну"?
– Идите переодевайтесь.
– Не ерзайте. Вот так.
– Дышать можно?
– Дышите, разговаривайте, все что хотите, только сохраняйте эту позу, более или менее.
– Я попытаюсь, – сухо сказал он. Боковым зрением он видел, как она всматривается в него, затем в холст, затем поднимает кисть, пробуя.
– До сих пор я не писала портретов, вы знаете? – сказала она через несколько минут. – Это считалось уделом прошлого, когда я училась в школе. В моде была минбарская диалектическая перспектива.
– Минбарская… что? Вы это сами выдумали.
– Нет, извините за выражение, не выдумала. Это был философский ключ к новой пост-пред-постмодернистской традиции.
– И это вы тоже сами выдумали.
Она рассмеялась музыкальной трелью, первый такой смех, который он слышал от нее. Детский смех.
– Кто-то выдумал это. Не я. Я читаю вашу литературную колонку, знаете ли. Не изображайте эпистемологическую невинность передо мной.
– Вы читаете мою колонку?
– Да, время от времени. Вы умеете наносить оскорбления.
– Это что, комплимент?
Она снова хихикнула, на сей раз в более привычном, более циническом тоне.
– Что хорошего в комплиментах? Никто никогда не извлекает пользы из похвалы.
– Ах. Так вы вправду читаете мою колонку.
– Да. Если позволите высказаться, мистер Кауфман, я на самом деле ее не одобряю.