Поразительно, но не заметили меня и в самолете. Возможно, он еще не совсем пришел в себя, а она не видела меня и родителей. Или видела? Он мог незаметно показать нас ей. Хотя ни он, ни она не похожи на людей, которые что-то делают украдкой.
Это я почти что кралась в туалет. Могла не переживать: глаза Артура были закрыты, а его невеста читала журнал. Ну, а если бы даже мы встретились глазами? Ну и что? Это у меня вместо великолепного отдыха — каждодневные страдания и переживания, вместо летнего флирта — разбитое сердце. А он может рассказывать о том, как чуть не погиб во время теракта, как проявил выдержку, мужество и все что угодно.
Скоро мы приземлимся, и ничего нас больше не будет связывать. Разъедемся в разные концы страны.
Пройдет совсем немного времени, и я даже не обернусь, услышав его голос. А он пройдет мимо в толпе, и лицо мое покажется ему незнакомым.
Посадка. И конец приключений. Отдых в раю закончен.
Ожидание багажа. _Не_ ожидание такси, потому что папа заранее попросил заказать его. Моросит унылый дождик, небо серое, как мое настроение.
Наш район. Наша улица. Наши дом и квартира.
Вот и все, вот и все, вот и все.
Я сидела в своей комнате, тупо глядя на нераспакованный чемодан. Успеется. Теперь спешить некуда. Целое лето впереди: хочешь на огуречно-смородинной даче с бабушкой, хочешь — в пыльном городе. Да, не забыть рассказать все Лильке. Не о моем жалком романе, а о теракте. Она будет ахать и смотреть на меня с ужасом и восхищением. Можно даже сказать, что я действительно спасла Амальхен. Оля, конечно, будет умирать от любопытства: чем же закончились наши с Артуром отношения? Но она тактично помолчит. Что ж, через полгода, когда все переболит, а я стану совсем взрослой, можно и рассказать, даже с юмором и смешками.
— Мусенька, можно?
— Что, папа?
— Я совсем забыл. В аэропорту одна девушка просила передать тебе записку. Я ее не знаю, впопыхах не спросил имени, но ты, я думаю, разберешься.
— Да, конечно.
Значит, еще и это… Неужели эта интересная и уверенная в себе красавица не удержалась, и я сейчас прочту ироническую проповедь или открытые насмешки? Руки у меня дрожали, я чуть не разорвала вместе с конвертом и листок бумаги. Совсем небольшой. Действительно, зачем тратить много слов? Я тяжело вздохнула и развернула записку.
"Муся,
Я сознательно не хотел говорить с тобой. Пришлось бы объяснять все, а я мог сделать это только по прилете. А какой разговор на бегу в аэропорту?
Помнишь, как ты спросила, с кем я приехал. Я ответил: "Один". И потом, когда я сказал, что моя девушка осталась дома. Я солгал. Нет у меня никакой девушки. Как-то так получилось, что мне двадцать четыре года, неплохая работа и жизнь вроде удалась, а девушки приходят и уходят.