— Вот паразит нервный.
— Ну куда их к черту, — в досаде чесал затылок Турецкий и поглядывал на немцев.
— А посади в бронетранспортер своих, машины впереди, и пусть катят.
— Машины и самим бы пригодились, — подсказал молодой, но дотошный командир взвода Мельников.
— Делай, как приказано! — Ремни на полушубке заскрипели мерзло. Турецкий сердито нагнулся в люк к механику.
На гребне холма встречный ветер засыпал снегом броню, автоматчиков, хлесткими струями сек лицо и глаза механикам водителям. Броня обжигала холодом. Несмотря на работу мотора, в башне было холоднее, чем снаружи, и танкисты, кроме механика, тоже вылезли наверх. Снег, как шерсть кошки и темноте, потрескивал пушистыми искрами, и его все густеющая синева уходила до самого горизонта, где сливалась с таким же мутно-синим небом в одно целое. Встречались заторы. Дорогу загораживали брошенные машины, минометы, пушки и другое армейское имущество.
Кленову очень хотелось спать. Несколько суток подряд спал урывками, на морозе. Нажженное ветрами лицо горело, тело, промерзшее насквозь, томила неодолимая пьянящая сила. И вдруг сон как рукой сняло: меж чахлых кустиков полыни прыгал заяц. Белый, пушистый, с длинными ушами. Наверху тоже, наверное, увидели его. Там поднялся настоящий переполох. А заяц сделал двойную скидку, исчез в мутно-сумеречной мгле. Наверху посмеялись: жировать, мол, отправился, пока не вернутся охотники с войны, и снова уселись так, чтобы меньше доставал ледяной ветер.
С широком логу миновали занесенный снегом хутор. Время позднее, но к танкам выбежали женщины, подростки, степенно пробился вперед невысокий седой дедок.
«А ну как немцы?» — встретили их застывшие от неподвижности автоматчики.
— А вы чьи будете?
— Свои, дед, свои. Не признаешь?
— Та яки ж вы свои, як фронту немае…
Заскорузлые пальцы недоверчиво щупают, скребут броню танков, глазами находят на забитых снегом шапках автоматчиков звездочки, простуженно шмыгают носами, плачут.
— Та колы ж воно ще такэ будэ чи було…
— Чего ж вы плачете, тетко?
— Немцы давно ушли?
— С вечера. Вы еще догоните их.
— Много?
— Ох, товарищ начальник! — голоснула тетка в рваном ватнике и толстом платке.
— Ты не сепети, — бойкий дедок оттер тетку плечом, поставил костылик меж ног, налег на него костистым крепким телом: — Были, товарищ командир, машин с сорок.
— А можа, больше, — вмешался длинношеий подросток, в малахае с клочьями ваты из дыр. — Танков три, а пушек не то пять, не то шесть.
— Куда же вы зараз?
— Туда, где фашисты, — осторожно отвечали танкисты.
— Полем нельзя вам: мины набросали, — предупредил подросток.