Отделиться от стариков? Нехорошо будет. Люди спросят — в чем причина, что сын ушел от родных? Скажут — невестка не захотела учить племянника. Кому объяснишь? Да и жалко стариков, особенно дядю Авета. Нельзя отделиться!
Катюше уже не хотелось плакать. Она не думала о нанесенной ей обиде. Но — может быть, впервые в жизни — Катюша не знала, как поступить, что сделать. Она села прямо на землю, в душистые степные травы, и тогда заметила, что в нескольких шагах от нее стоит Сероб. Он наклонил голову и сказал обеспокоенно, заглядывая ей в лицо:
— Катюш, курнос, ты зачем сюда пришла? Ты плачешь?
Катюша с досадой мотнула головой.
— Как же, дождешься… буду я из-за тебя плакать!
Сероб улыбнулся, сел на траву, обхватил колени и заговорил спокойно и снисходительно:
— Ты не уходи из дому. Старухи всегда так… Я уеду, она не станет больше тебя ругать. Я ей скажу.
— Много на себя берешь, — отрезала Катюша сурово. — Ступай домой. Нечего за мной следом ходить.
Сероб легко поднялся с земли.
— А все-таки сознайся — баранов тебе жалко? — спросил он с вызовом.
— Тебя, дурня, мне жалко! — ответила Катюша.
Она еще посидела одна на согретой солнцем земле, повертела в руках сухую травинку. Надо было возвращаться домой.
Грикор встретил ее у входа в деревню. Он бежал ей навстречу — большой, в пыльных сапогах и рабочей рубахе.
— Катя, Катя… — говорил он, комкая ее руки в своих ладонях и нагибаясь, чтоб посмотреть ей в глаза.
— Ну, чего ты, чего? — спрашивала, смеясь сквозь слезы, Катюша.
Грикор рассказывал, как он пришел домой и испугался, что ее нет. Спросил у Кнарик: «Где Катя?» А Кнарик ответила, что мать выгнала ее из дому и Катя ушла в чем была в степь. Потом прибежал Сероб и сказал, что Катя сидит на земле и не хочет идти домой.
А Катюша слушала сбивчивые слова мужа и тихо смеялась.
— Куда я от своего дома денусь? И все это Кнарка выдумывает. Выгнала! Ну, пошумела немного… Мало ли как мать детей поругает, потом и забудет…
— Это ты верно говоришь, ах, как верно! — Обрадованный Грикор благодарно сжимал ей руки. — Но, знаешь, Катя, я тоже решил… Я все скажу, как думаю… все!
Но когда они вошли в дом, там уже был хозяин, который сказал свое слово…
— Чтоб я ни звука, ни полслова больше об этом не слышал! — стоя посреди комнаты, грозно кричал дядя Авет. — И хватит тебе причитать — я еще не умер! — цыкнул он на жену.
Потом старик повел вокруг темными глазами, задержался взглядом на Катюше и продолжал медленно, как приказ:
— Долго я баловству этому потворствовал. Теперь скажу: мне бездельников в доме не надо! Где этот мальчишка? — Он будто не видел Сероба, который стоял тут же в комнате. — Завтра утром пусть пораньше встанет, со мной на работу пойдет. Я кончил!