От Вирана я уже знал, что будет дальше, а потому поторапливался. Быстро занял койку, сложил в тумбочку вещи, оделся в новенькое темно-коричневое обмундирование, чем-то похожее на матросские робы советско-российского ВМФ, притопнул мягкими яловыми сапожками, и покинул спальное помещение. Вовремя. Потому что вместо офицеров, которые исчезли, словно их никогда и не было, кадетами занялись залетевшие в казарму сержанты с дубинками в руках, поприветствовавшие новичков злыми криками луженых глоток, оскорблениями и ударами. Простым остверам подобное к себе отношение было не в новинку. Бастардам и бедным дворянам тоже, мы всякого повидали. А вот богатым и обеспеченным аристократам пришлось туго, и кое-кто даже имел глупость возмущаться, за что был награжден новыми тумаками, и предложениями покинуть "Крестич".
Вот с этого момента и началось наше обучение. И первый месяц являлся одним сплошным кошмаром, который был наполнен бегом, строевыми упражнениями, занятиями на спортивной площадке и избиениями, многие из которых приводили к травмам, и если бы не маги-целители, то большинство из нас, на всю жизнь остались бы инвалидами. Так что, каждый кадет-новобранец все эти дни находился в состоянии постоянного стресса. И хотя я не в курсе, кто составлял программу обучения и подбирал методику, однако я знаю, что наверняка, этот человек был очень хитрым и жестоким ублюдком, который ставил своей целью сломать и растоптать новичков, а затем вылепить из них что-то новое.
На сон четыре, иногда пять часов. На гигиену и туалет пятнадцать минут в день. На прием пищи двадцать пять минут. На личное время, в которое входила стирка обмундирования и чистка сапог, один час. Все остальные минуты и часы уходили на занятия и физические упражнения. Вне всякого сомнения, это очень жесткий распорядок дня для вчерашних гражданских подростков, большинство из которых являлись дворянами. Ни на чем нельзя было сконцентрироваться, и мы с Альерой ощущали постоянную усталость, ноги были ватными, а тела одеревеневшими, и пару раз у нас случались настоящие обмороки, так что было очень тяжко. И когда у нас выпал первый выходной день, и нам дали небольшой роздых, я оглянулся, и увидел, что из двухсот кадетов осталось всего сорок пять изможденных человечков. Другие полторы сотни молодых новобранцев отсеялись и тихо-мирно, совершенно незаметно для нас, отправились за ворота военного лицея в свою прежнюю жизнь. И лежа на узкой кровати, я понимал, что за тридцать дней испытательного срока, не познакомился ни с одним новым кадетом, не узнал ничего для себя нового, а курсантов старших курсов видел пару раз и то мельком, когда они возились с лошадьми или направлялись в фехтовальный зал. Так что данный отрезок времени можно было спокойно вычеркнуть из памяти.