Адонис лежит, весь в крови, Венера склоняется над ним; она пристально глядит на рану, одну, другую, третью, и, словно впадая в безумие, хлопает глазами.
ВЕНЕРА. В нем два лица – и два здесь мертвеца! Или от слез двоится образ милый? О бедный мир, ты свой утратил клад! И кто теперь восторг в тебе пробудит? Цветы милы, так свежи их цвета, но с ним навек погибла красота! (Падает у тела Адониса навзничь, измазав лицо кровью, приподнимается.) Адонис мертв, так вот вам прорицанье: печаль в любви таиться будет, ревность сопровождать начало и конец любви и горе – радости сильней. И все ее сочтут обманной, бренной, грехом и похотью, причиной ссор влюбленных до убийств, до войн и смут. Раз губит Смерть моей любви расцвет, не будет счастия любви на свете.
Сэр Томас с недоумением:
– О чем она толкует?
Графиня с сарказмом:
– Да о веке христианском, в котором мы живем.
Венера вдруг склоняется, срывает цветок, расцветший, пока она оплакивала Адониса.
ВЕНЕРА. Цветок мой, сын прекрасного отца! Здесь на груди увять тебе придется, наследник ты, владей по праву ею!
Венера устремляется прочь, но тут же Молли возвращается назад, недаром два лица, два мертвеца двоились в ее глазах: Адонис превратился в цветок, Уилли лежал на земле, окровавленный, без движения, без дыхания. Кабан-то, она знала, она видела, был настоящий, отнюдь не актер в лохмотьях, как следовало.
Молли оглянулась в ужасе. Тут зрители подбежали к ней и тоже застыли в ужасе.
ГОЛОСА. Уилли умер? Мертв? Истек он кровью, возможно, от случайной раны… Ужас! Ужас!
Но тут проносятся звуки флейты и трубы, сопровождающие явление Оберона и Титании со свитой из фей и эльфов.
Хор фей оплакивает Уилли, эльфы убирают тело юноши венками и гирляндами из цветов, Титания все о чем-то умоляет Оберона, винясь в своем увлечении другом умершего, которого он нарочно превратил в девушку; наконец Оберон уступает и всех погружает в сон, с пробуждением от которого происшествия двух ночей все будут вспоминать, как сон.
ГОЛОСА. О чем они? То танец? Заклинание?
ОБЕРОН. Вы все сейчас заснете, и эльф в ночном полете вернет вас до утра, как было и вчера!
ГОЛОСА. Мы засыпаем? Уж проснулись. Сон!
Уилли оживает, сейчас видно, как он влюблен в Молли, и та не нарадуется на него.
Все воспоминают происшествия ночи, как сон.
Генри радостно:
– Уилл, друг мой, какие тут актеры! Без волшебства не обошлось, я знаю.
– А где ваш паж?
– Мне говорят, уехал. То есть Вернон, решив, что я влюбился в ее кузена вмиг, как ты в Уилли. Сонетами твоими я смутил ей душу, и она в сердцах сказала, в досаде, что обман ее раскрылся…