Красивых велосипедов в Голландии я не видел даже на витринах.
— Если вы покупаете дешевый велосипед, — объяснили мне, — то наверняка краденый, а если дорогой, то точно украдут. Но важнее всего — не уронить ключи от дорогого замка в канал, когда пристегиваешься к перилам.
Помимо ключей на дне лежат велосипеды. Иногда солнечный луч проникает сквозь мутную воду, и они смотрят на вас, как Офелия.
— Наши каналы, — дежурно пошутил гид, — заполняет метр воды, метр ила и метр велосипедов.
— Это не штука, — возразили местные, — каждый год власти вынимают из воды 20 тысяч велосипедов.
— Как же они там оказались?
— Обряд взросления. В 60-е юные американки сжигали лифчики, голландцы же топят велосипеды, чтобы показать родителям, что они выросли.
— Странно, Нидерланды представлялись мне оплотом здравомыслия.
— До поры до времени. Вспомни тюльпановую истерику. У нас 16 миллионов человек топчется по стране, которая на треть меньше твоей Латвии. Легкое безумие приучает к толерантности.
Усвоив урок, я тут же его опробовал, когда сдуру выехал навстречу движению. Велосипедисты, пряча глаза, вежливо объезжали меня без протеста и назидания. Развернувшись, я влился в поток, настолько густой, что сперва шарахался — и зря.
— Главное — не пытайся уклониться, — наставлял меня старожил, — тут на это не рассчитывают.
И действительно, даже в час пик велосипедисты движутся, словно рыбы в косяке, никогда не сталкиваясь.
Голландский быт и в седле прочно налажен. Одни курят, другие жуют, многих сопровождают собаки: молодые — на привязи, избалованные — в корзине. Студенты колесят синхронно, не переставая флиртовать и спорить. Мамаши прогуливают детей в деревянных прицепах. Мальчишки, словно в русской деревне, везут девиц на багажнике. (У одной с ног свалились красные сабо, и я решил, что она тоже приезжая.) В целом, однако, толпа велосипедистов отличается от просто толпы тем, что в ней никто ни с кем не смешивается. Всадники отчуждены от пеших. У них и лица другие — сосредоточенные и разные. Общественный транспорт стирает индивидуальность, индивидуальный ее прячет, велосипед подчеркивает.
— Вот почему, — неудачно польстил я местному, — для меня идеальный город — город без метро, а для москвичей — метро без города.
— В Амстердаме есть метро, — объявил местный, оказавшийся в прошлой жизни москвичом, — только короткое, ибо теряется в болоте.
— Вот видишь, — невпопад ответил я и покатил к востоку.
2.
Изображая Голландию, Хичкок советовал не стесняться банальности и начинать с ветряной мельницы. Последняя из той сотни, что век назад встречала путника, она сторожила центр города и просилась в гимн или сказку. Высокая и могучая, мельница застилала полнеба и казалась воздушным кораблем со спущенными парусами. От дождя у нее лоснились соломенные бока. Скорее Дон Кихот, чем Санчо Панса, эта громадная машина ветра подчиняла себе плоский пейзаж, который когда-то помогла создать.