— Том, — сказал он, — вы должны были бы знать, что мы, экзоты, никогда никого ни к чему не принуждаем. Это было бы изменой нашим морально-этическим принципам. Вот почему мы нанимаем солдат, чтобы они сражались за нас, и сетанских юристов, чтобы они занимались нашими внеплановыми деловыми контрактами. Я — последний человек на этой планете, который заставит Пела говорить.
— Вы не чувствуете никакой ответственности за невинных людей в этом городе? — удивился я. — За жизни, которые будут потеряны, если он не заговорит?
— На эмоциональном уровне — да, — спокойно согласился Падма. — Но есть практические ограничения ответственности за личное невмешательство. Если бы я был озабочен любыми возможными последствиями моих действий, мне бы пришлось провести всю свою жизнь неподвижно, словно статуя. Я не был ответствен за смерть Кенси, и я не отвечаю за поиски его убийц.
— Вы знали Кенси, — сказал я, — Разве вы ничем ему не обязаны? И разве вы не обязаны ничем тому же народу Сент-Мари, на помощь которому послали войска?
— Мы сделали это, — ответил Падма, — лишь для того, чтобы избежать обязательств, которые могли бы заставить нас сделать то, чего мы не должны были делать. Нет, Том. У экзотов и у меня нет обязательств перед вашим народом и даже перед Кенси.
— А перед дорсайцами? — спросил позади меня Ян.
Я почти забыл о его присутствии — настолько был поглощен разговором с Падмой. Конечно, я не ожидал, что Ян заговорит. Звук его низкого голоса прозвучал словно удар тяжелого колокола в небольшом помещении, и впервые выражение лица Падмы изменилось.
— Дорсайцы… — повторил он. — Да, наступает время, когда не будет ни экзотов, ни дорсайцев, когда будет достигнута окончательная цель. Но мы, экзоты, всегда считали нашу работу шагом к этой цели, и дорсайцы помогли нам сделать этот шаг. Возможно, если бы дела пошли иначе, дорсайцев могло бы вообще никогда не быть, а мы все еще были бы там, где мы сейчас. Но дела пошли так, как они идут, и наша нить жизни сплелась с нитью Дорсая с тех пор, как ваш дальний родственник Клетус Грэйем впервые освободил все Молодые миры от диктата Земли…
Он встал.
— Я никого не стану принуждать. Но я предложу Пелу свою помощь в примирении с самим собой, если он окажется на это способным; и тогда он, может быть, захочет добровольно рассказать вам то, что вы хотите знать.
Падма, Ян и я вернулись в полицейский участок, где я оставил запертых Моро и Пела. Мы выпустили Моро и остались вчетвером, включая Пела. Он сидел на стуле, глядя на нас, бледный, но спокойный и сосредоточенный.