В Англии во время войны были сконструированы реактивные установки для борьбы с воздушным противником — нечто среднее между пушками и реактивными минометами. Англичане сформировали батареи из установок двух калибров — 57- и 76,2-мм. Предназначались они для борьбы с низколетящими воздушными целями.
Тогда казалось, что новое боевое средство вызовет чуть ли не революцию в развитии техники противовоздушной обороны. У всех нас перед глазами было быстрое и успешное внедрение в боевую практику реактивного оружия — «катюш» в наземных войсках.
Во время одной из встреч с Верховным Главнокомандующим я рассказал ему об английской новинке и высказал мысль, что, может, и нам следовало бы заняться разработкой зенитных реактивных установок. Сталин внимательно выслушал меня, подробно расспросил о конструкции и тактико-технических данных нового оружия. А потом, подумав, сказал:
— Нет, сейчас мы пока не можем работать над реактивными установками для ПВО.
Вскоре и сами англичане отказались от производства своего нового оружия: оно не оправдало себя. Дальность действия и точность огня реактивных зенитных установок не отвечала потребностям войск ПВО.
[186]
Одну такую установку англичане прислали нам, снабдив ее небольшим количеством снарядов. Мы организовали опытную стрельбу и убедились, что точность огня невысока.
Только после войны ракетное оружие вошло в арсенал боевых средств наших войск, в частности войск противовоздушной обороны, и стало играть решающую роль. Но это была принципиально новая техника, в корне отличавшаяся от той, которую пытались создать англичане в годы войны.
Мне постоянно приходилось встречаться, решать различные вопросы с начальником Генерального штаба Маршалом Советского Союза Б. М. Шапошниковым. С начала войны наши оперативные органы управления находились рядом. Ставка Верховного Главнокомандования и оперативные группы Генерального штаба разместились в нашем новом здании, а мы заняли находившийся невдалеке дом одного из наркоматов. Поэтому даже и не по служебным делам я виделся с маршалом Шапошниковым почти ежедневно.
Борис Михайлович был поистине рожден для штабной работы. Спокойно, без шума и нервозности он организовывал деятельность Генерального штаба.
Как-то я присутствовал на совещании в кабинете И. В. Сталина. Участники совещания активно и горячо выступали, спорили. Спокойным и немногословным был только Шапошников. Он, казалось, не очень вникал в ход прений, углубившись в какие-то бумаги. Но когда обсуждение закончилось и Верховный Главнокомандующий подвел итоги, Б. М. Шапошников протянул ему проект приказа по только что решенному вопросу. Сталин просмотрел документ, сделал несколько поправок и подписал его.