Они уже засыпали под мерный говор старухи, рассказывавшей им про своих сыновей, когда послышались голоса и дверь потрясли удары.
— Эй, Никитишна, — кричали за дверью, — у тебя, что ли, эта карга с усами?
— Чего? — не разобрала старуха.
— Ну эта, разносчица, с шелком, вместе с девчонкой она ходила здесь, продукты выманивала у наших…
Тетя Поля кинулась к старухе и умоляюще замотала головой. Она прижимала руки к груди, смотрела на нее молящими глазами.
— Ась? — переспрашивала старуха. — Чегой-то я не пойму, про што кричишь? — А сама открывала в это время заднюю дверь, ведущую через кухню на огороды. Тетя Поля торопливо хватала то одно, то другое, совала все в свои кошелки, не знала, видно, что делать раньше.
— Ох, чуяло мое сердце, ведь вот как чуяло, не хотела тут оставаться!
— Бегите задами, — говорила старуха, — бегите, а я их задержу пока.
Протяжным голосом, вроде бы спросонья, она отвечала тем, что стояли за дверью:
— Это Которая? Что шелк полосатый разносит, ли?
— Ну да, елки-палки, шелк, шелк, она у вас еще ночевать собиралась, мне ведь мужик твой говорил на станции. Я ее давно ищу, старые счеты, как говорится, уж теперь-то она от меня не уйдет!
— Собиралась она к нам, это верно, да вот потом, как чай попили, поужинали, спать легли, стала я ей рассказать про наше житье, про тебя помянула…
— Ты чего мне байки рассказываешь, чего голову морочишь — у тебя она или нет? Открывай, а не то дверь выломаю.
— Я те выломаю, я те выломаю. Вот Васютке на фронт напишу, он те выломает, он те живо мозги вправит, живоглот ты эдакий, ты мне, что ли, чинил дверь, ты мне крышу наладил? Чем ходить тут, за каждым подглядывать да девок щупать, шел бы ты лучше воевать, а то нашелся начальник, дверь он ломать будет!
— Ну и язык у тебя, Никитишна, ну шило чистое, ей-богу. И как он терпит только, мужик твой. Я б на его месте сбежал давно.
— Вот ты и беги на здоровье, мы тебе только спасибо скажем.
Пока шел весь этот любезный разговор, Женька с тетей Полей выбрались из дома и побежали через огороды. Они перелезли через деревянный штакетник. Женя помогла тете Поле перебраться через него, забрала все кошелки и одежду в свои руки, и они что есть духу побежали дальше, в поле, через пахоту, не разбирая дороги, куда глаза глядят — только бы подальше от этого поселка, от этого голоса, а тетя Поля все приговаривала:
— Вот ведь чуяло мое сердце, как есть чуяло, не хотелось тут на ночь оставаться, ровно знало, что этот злыдень пронюхает. Ну ровно кто шептал мне: не надо, не оставайся, не оставайся, уходи! Это ты все — останемся, заночуем… Вот теперь и заночуем в открытом поле. Ой, горе мне, кажется, бегут они сюда, слышишь, собаки лают? Действительно, был слышен собачий лай, крики, засветились какие-то огоньки, похоже было, что факелы зажгли, и все это стало Приближаться.