- Вы и не имеете! - буркнул я себе под нос, но, несмотря на почтенный
возраст, соседка мое бурчание великолепно расслышала.
- Да как ты смеешь! Мой сын геройской смертью погиб! За Родину! Орден
дали посмертно! А ты... а ты... - неожиданно соседка всхлипнула и в этот
момент я почувствовал себя последним гадом. Надо было держать свой
дурной рот на замке.
Раздался легкий скрип отворяемой двери. "Вдруг как в сказке скрипнула
дверь, все мне ясно стало теперь..." Еще кто-то вылез на шум...
- Варвара Павловна, случилось что? - обеспокоенно пробасили откуда-то
сверху. По голосу я узнал Николая, сорокалетнего женатика, слесаря пятого
разряда, которого любил и привечал весь дом. Еще бы - жене не изменяет, в
рот ни капли не берет, да еще и всегда готов прийти на помощь, если что
починить надо.
- Ой, Коленька - во весь голос зарыдала старушка - Что ж делается то... что
ж делается... в родном подъезде унижают меня старую, погибшим сыном
попрекают... не уберегла мол я сыночка своего любимого. Был бы здесь
сейчас мой Алексеюшка, то разве ж дал бы мамку в обиду? Ох, сердце мое
бедное...
Твою мать! Начался цирк!
- Это кто ж так говорит? - уже гневно пробасил Николай. Судя по звуку,
вышел на площадку.
- Да сосед мой наркоман! - тут же зачастила бабка - Ростислав! Господи,
имя то, какое хорошее, доброе, исконно русское... и такому паскуднику дали!
Вышел из квартиры весь бледный, синевой налитый, я и сунулась дура,
спросить, может помочь чем надо, может заболел соседушка... а он мне в
ответ такое... такое сказал... Наркоман! Тюрьма по нему плачет! Николай, ты
не суйся к нему родненький, наркоманы сам знаешь, какие бывают. Ткнет
ножом в спину... я вот сейчас участкового вызову, пусть он разбирается! Уж
мой- то сын не таким был! Правильно по жизни шел! К старшим уважение
имел...
Ну бабка!
Шипя сквозь зубы матерные ругательства, я вывалился на улицу и,
содрогаясь в нервной дрожи, направился к мусорному контейнеру. Вот так и
становятся бытовыми убийцами. А соседка, похоже, с приветом...
Не дойдя до мусорного контейнера несколько шагов, метнул мешок и что
неудивительно, не попал. Руки слушались плохо, в пальцах и локтях так и
вовсе будто муравьи поселились. Зато ноги и все что выше пришли в
относительную норму. В подъезд заходить категорически не хотелось и,
отойдя чуть дальше от помойки, я принялся усердно приседать, благо одет
был можно сказать по-спортивному. Приседал до тех пор, пока ожившие