— Конечно, это очевидно, — человеку, который потерял рассудок от ревности!
— Почему ты...
Я развернулся в сторону Корнелиуса, который наблюдал за нами, как будто он был древним Зевсом на Олимпе, всемогущий бог, бросивший заинтересованный взгляд на схватку двух мелких божеств.
— Нетрудно угадать побуждения Себастьяна, Корнелиус, его мотивы ясны как день! Он знал, что ты никогда не отзовешь его из Европы, так что он подстроил, чтобы у тебя не было выбора и тебе пришлось бы его вызвать назад, а как только он приехал назад, он использует влияние своей матери на тебя, чтобы получить все, что он хочет здесь в банке на Уиллоу- и Уолл-стрит. А как только он получит то, что хочет, Корнелиус, думаешь ли ты, что он хотя бы пальцем пошевелит, чтобы помочь твоим внукам, которых он всегда ненавидел? И неужели ты на самом деле думаешь, что он сохранит за банком имя Ван Зейла в честь человека, которого он всегда втайне не любил? Вот за кем ты должен наблюдать, Корнелиус! Это только он виноват во всех неприятностях! Я всегда образцово вел себя в Нью-Йорке, а можешь ли ты это сказать о его недавнем поведении в Лондоне?
— Ладно, ладно, ладно, — сказал Корнелиус. — Прекрасно сказано, очень впечатляет, я понял твою мысль. Теперь давайте успокоимся, мальчики, и обсудим все разумно. Мне не интересно наблюдать за вашей перебранкой. Себастьян, что это за чепуха о том, что ты сам подстроил свой вызов из Европы? Вспомни, ты же сам решил в 1960 году ехать на работу в Лондон, и твоя мать очень плохо приняла твое решение. Если ты бы хотел вернуться в Нью-Йорк, тебе нужно было бы только попросить.
— Проклятый лицемер! — заорал Себастьян с такой силой, что Корнелиус отпрянул. — Возможно, это было до некоторой степени мое решение уехать в Лондон, но ты был в восторге — тебе не терпелось от меня отделаться! И ты хотел от меня отделаться не потому, что ты думал — как всегда попадая впросак, когда речь заходила о Вики, — что я испортил жизнь твоей дочери! Ты хотел меня убрать с дороги, потому что мое отсутствие означало, что все мамино внимание достанется тебе, Господи! Только подумать, что у тебя хватило хладнокровия спокойно смотреть, как этот подонок обвиняет меня в ревности! Ты ревновал меня к тому, какое место я занимал в маминой жизни, всегда, сколько я могу вспомнить! Корнелиус направился к складной двери.
— Дискуссия окончена. Я не могу тратить время на выслушивание истерики.
— Это не истерика, Корнелиус, — это называется говорить правду в глаза! Хорошо, давай я заставлю тебя раскрыть карты. Отправь меня снова в Лондон! Если все, что я должен сделать — это попросить, хорошо, я попрошу. Но я скажу тебе одну вещь: если я вернусь, он должен будет уехать. Может, тебе нравится сидеть и смотреть, как он забирает себе банк и трахает твою дочь...