— Доброе утро, — произнес отчужденный голос. — Офис мистера Ван Зейла. Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Это миссис Фоксуорс, — ответила я, — соедините меня с ним.
Последовала обескураживающая тишина; Даже особа легкого поведения должна знать, как следует обращаться к столь ответственному секретарю.
— Извините миссис Фоксуорс, но мистер Ван Зейл на совещании.
— Вызовите его, пожалуйста.
— Но...
— Вызовите!
Она онемела. Затем все замерло. Закурив другую сигарету, я нашла еще один десятицентовик на случай, если понадобится вторая монета, но тут раздался взволнованный голос моего отца.
— Вики? Дорогая, что случилось? Откуда ты звонишь? Ты до сих пор в Бостоне в «Ритц Карлтон»?
— Я в аэропорту Кеннеди.
— Но что случилось? Самолет Скотта разбился? Он...
— Скотт на пути в Лондон, — сказала я, — и полагаю, настало время разобраться в той путанице, в которую ты превратил мою и его жизнь. Пожалуйста, приезжай сейчас же. Я буду ждать тебя в зале прилетов.
— Но дорогая, милая моя, разумеется, я понимаю, ты, должно быть, очень огорчена. Конечно же, я приеду, как только смогу, но у меня идет важное совещание.
— Перенеси совещание. Мы говорим о моей жизни. Ты приедешь сейчас же — или я улечу в Лондон ближайшим рейсом.
Три четверти часа спустя «кадиллак» моего отца остановился у тротуара, и он появился в сопровождении двух помощников, телохранителя и шофера, помогавшего ему выйти из машины. Я ждала, небрежно держа в руках норковое манто. После разговора с ним я выпила чашечку кофе, и привела себя в порядок, чтобы скрыть следы слез. Один из помощников подошел ко мне.
— Может быть, пройдем в зал для особо важных персон, миссис Фоксуорс?
— Совершенно ни к чему, мы посидим в баре.
— Его астма...
— О, оставьте разговоры о его астме. Пошли, отец, я куплю тебе бренди, и тебе станет лучше.
Отец посмотрел на меня с бешенством и что-то засвистел астматическим шепотом, но я прервала его.
— Пожалуйста, подождите оба в машине, — сказала я помощникам, а телохранителю добавила: — Ты можешь пойти с нами, но будешь сидеть в другом конце.
Трое мужчин смотрели на меня так, словно у меня выросли рога и хвост. Они взглянули на отца. Он с болезненной гримасой кивнул головой. Он начал седеть, а дыхание его было неприятно громким.
— Пойдем, отец, — сказала я, взяв его под руку, — сюда.
Мы прошли в бар, и перед тем, как взять мартини и двойной бренди, я посадила его в угол. Телохранитель со стаканом пива удалился за дальний столик. Мы остались одни.