— Я же только что попросил у тебя прощения!
— Я бы тебе сказала, что ты должен сделать со своим прощением! — воскликнула я. Я подняла лицо к нему, а он нагнулся, попытался меня поцеловать, я увернулась, но в следующий момент он силой обнял меня, и его сухие губы прижались к моим губам. «Роллс-ройс» мчался по направлению к Лондону.
— Ну хорошо, ты, мерзавец, почему же ты мне не звонил?
— Что я мог тебе предложить? Какое имел право снова мучить тебя, когда все проблемы оставались нерешенными?
— Неужели тебе не хотелось...
— Не хотелось! — Да я сотни раз пытался тебе звонить. Но это был тупик. Я чувствовал, что не имею права! Позднее твой отец сказал...
— Если он обманывал тебя, я убью его! Я это сделаю! Мало он лгал тебе и все портил!
Скотт засмеялся.
— Мы не можем винить твоего отца на этот раз. Многие люди, кроме него, говорили мне о том, что у тебя другая жизнь: бизнес, вечеринки, новые друзья, даже...
— Можешь забыть сплетни о Джордане.
— Ну конечно, ведь были и другие. Я все понимаю.
— Нет.
— Нет?
— Нет, я устала от бессмысленного секса, я не хотела никого кроме тебя! О Боже! Но почему я тебе все это говорю? Какая ужасная глупость! Но я не могла забыть тебя!
— Вики... Не надо на себя наговаривать.
— У меня нет выбора. Мне кажется, я совершенно не могу на тебя сердиться. Тем хуже для меня.
— Ш-ш-ш.
Он снова начал меня целовать.
— Все будет хорошо. Это дело нескольких месяцев, скоро я вернусь в Нью-Йорк и тогда...
— «Савой», сэр, — сказал шофер, открывая дверь.
Мы еще раз поцеловались. Скотт последовал за мной в отель.
— Ладно, я была с тобой достаточно откровенна, даже слишком откровенна. Теперь мне бы хотелось, чтобы ты рассказал мне о том, как жил эти годы.
Скотт улыбнулся. Мы лежали в постели и пили шампанское, которое нашлось в холодильнике, в гостиной моего номера. Для Скотта, живущего по европейскому времени, было уже 2 часа, для меня же только 9 часов вечера, и я чувствовала себя весьма бодро.
Я взглянула на него. Неяркий свет лампы на ночном столике освещал неприбранную кровать; верхняя простыня, смятая и перекрученная, обернулась вокруг моей ноги, затем обмоталась вокруг его бедер и конец ее лежал на моем животе. Мои груди приняли нежно-розовый оттенок, как будто недавнее непривычное событие ввело их в смущение; потянув на себя простыню, чтобы скрыть их странный цвет, я сдернула с бедер Скотта покров и мне бросилась в глаза стройность его тела.
— Ну хорошо, — сказала я, — теперь расскажи мне о целой череде своих любовных побед. — Я улыбнулась, чтобы показать, что меня это не очень волнует. Но мы оба знали, как это важно для нас обоих. Я знала, что у него была другая женщина, и меня мучила ревность. Я не могла представить его с кем-то другим. Но я бы не вынесла его лжи. — Я хочу знать правду. Ты обязан мне все рассказать.