Невероятно! Я закричала и проснулась, с удивлением обнаружив, что нахожусь в гостинице «Савой». В Нью-Йорке было только пять часов утра, но по английскому времени утро уже было в самом разгаре, и мне необходимо было вставать. Я заказала кофе, оделась, а затем позвонила в Лондонскую клинику. Там мне сказали, что я могу посетить миссис Дьякони в любое время, потому что ей намного лучше.
Я долго просидела на краю кровати, а когда очнулась, то обнаружила, что думаю о Дэнни. Я знала, что он был убит в перестрелке в одном из казино своего отца в Лас-Вегасе. Наверное, моя мать была очень опечалена этим событием. Они были женаты пять лет, больше я о них ничего не слышала, потому что отец категорически запретил мне встречаться с ними.
Я вышла из отеля и взяла такси. Лондон мелькал за окнами. Серые облака, серые здания, серые люди — все это произвело на меня унылое впечатление. Единственным ярким пятном на этом пейзаже выделялись красные автобусы. Город казался совершенно чужим, он напоминал мне о несчастливых годах, проведенных с Сэмом. Я удивлялась, как Скотт мог столько лет жить здесь. Но сейчас мне не хотелось думать о Скотте. Единственный человек, о котором я сейчас могла думать, была моя мать.
— Остановитесь, пожалуйста, около цветочного магазина. — Хорошо, что я вспомнила о цветах. Ведь это так приятно, когда тебе приносят их в больницу. Я помнила всех, кто приносил мне цветы в больницу после смерти Сэма. Только Себастьян не принес мне цветов, он подарил мне сборник стихов.
Наконец мы подъехали к больнице. Я чувствовала себя скверно, поэтому быстро протянула водителю пятифунтовую бумажку и выскочила из машины, не дожидаясь сдачи. В больнице медсестры проводили меня к матери.
— Доброе утро, миссис Дьякони. Для вас приятный сюрприз!
Палата была светлая и чистая. Скотт уже обо всем позаботился. На столе стояли цветы, полная ваза конфет и других сладостей.
Последний раз я видела мать в 1959 году, когда она приезжала в Нью-Йорк. Она осталась у меня в памяти как крашенная блондинка с вызывающими манерами. Пародия на секс-символ Голливуда. Годы сделали ее еще более отталкивающей и нелепой. Мне было противно даже смотреть на нее. Я приготовилась к тому же самому впечатлению, но... передо мной была совершенно другая женщина, не та, которую я видела восемь лет назад. Передо мной лежала старая женщина с седыми волосами, морщинистым лицом и бесформенным телом. Только ее голубые глаза совсем не изменились, цвет ее глаз унаследовал Бенджамин, они смотрели на меня с любовью.
— О, Вики, — сказала мать, — как я рада тебя видеть.