— Ты слышишь, что я говорю? — орал он. — Почему ты не отвечаешь? Ты что, оглохла?
— Я слышу. — Я хотела слезть с кровати, но боялась, что любое мое движение вызовет у него какую-нибудь непредсказуемую реакцию. Замерев, я слушала его исступленную речь о том, что любовь разрушает людей, что женщины губят мужчин, что женщин надо ставить на место, наказывать, уничтожать...
Я зажала уши.
— Нет, ты слушай меня! — В одно мгновение он оказался на мне, отрывая мои руки от ушей. — Слушай! Я преподам тебе такой урок, что ты его никогда не забудешь, я...
Я подумала, что в таком состоянии он вряд ли способен изнасиловать меня, и испугалась того, что будет, когда он поймет это.
Немного успокоившись, я решила, что надо отвлечь его внимание. Он ничего не соображает, ничего не видит. Он видит только меня. Он погружается в темноту и задыхается от ярости.
Пытаясь раздеться и обнаружив, что руки его не слушаются, он снова разразился ругательствами. У него заело молнию.
Спокойно. Не показывать страха. Резкие движения будут только провоцировать его.
— Дорогой, ты очень сексапилен, когда ты такой! — сказала я. — Ну, подожди, не рви молнию. Дай я тебе помогу...
Его руки послушно опустились, оставив тело незащищенным. Я ударила его изо всех сил чем-то тяжелым и побежала из спальни, вниз по лестнице, через холл, упала перед парадной дверью, дернула ручку, а он бежал за мной и кричал, бежал, бежал, бежал с невероятной дьявольской скоростью. Дверь наконец открылась, ночь была черной, сырой, холодной, а я бежала, бежала, бежала босая по дороге, пока вдруг не показались огни, большие дома, люди, и я оказалась в Найтсбридже. Мимо проезжало такси. Я закричала, такси остановилось, и я рухнула на сиденье.
— Куда? — равнодушно спросил водитель.
— Куда угодно. Просто поезжайте, — прошептала я.
Он тронулся. Мы трижды объехали Гайд-парк, и тут я поняла, куда хочу.
Десятью минутами позже я звонила дрожащей рукой в парадную дверь дома Кевина в Челси.
— Выпей немного ирландского виски, дорогая, — сказал Кевин. — Тебе оно понравится после нескольких хороших глотков. Не надо, не говори, что уже очень поздно, что тебе неудобно тревожить меня в столь поздний час и что, черт побери, подумает Чарлз. Чарлз спит и вряд ли проснется, мне наплевать на позднее время, и я в восторге от того, что меня беспокоит красивая женщина в расстроенных чувствах. В моем возрасте осталось так мало возбуждающего... Скотт вышвырнул тебя?
— Я убежала, — сказала я и разрыдалась; рыданья сотрясали мое тело, по щекам ручьями текли слезы, ирландское виски полилось из стакана.