— Вики...
— Ладно, ты не согласен со мной. Тогда позволь мне назвать еще одну причину, почему у нас не клеится с сексом. Дело в том, что когда я ложилась с тобой в постель, я тебе говорила: «Помоги мне, позаботься обо мне, я не могу самостоятельно справиться со своей жизнью». Я говорила это тебе, когда забеременела и была в панике, хотя и произнесла другие слова: «Я хочу выйти за тебя замуж». Себастьян, я должна научиться управлять своей жизнью сама. Разве ты не видишь, что, если я постоянно буду искать человека, который заботился бы обо мне, я никогда не обрету настоящего счастья. На самом деле, я торгую своим телом в обмен на отцовскую заботу. Я все время занимаюсь проституцией — не удивительно, что у меня так часто возникает отвращение к сексу! Это чудо, что я вообще в состоянии с кем-либо ложиться в постель. Лак что я должна покончить с этим, Себастьян. Я должна выбраться из этого состояния и освободить себя.
Я не отвечаю, не могу отвечать. Вероятно, она права, я знаю, что она права, но что из этого? Как я могу жить в таком мире, где Вики никогда больше не захочет снова заняться со мной любовью?
— Я ведь не всегда причинял тебе боль, Вики?
— Обычно причинял.
— Никакого удовольствия? Совсем никакого?
— Никакого.
Какой жестокой может быть правда. Не удивительно, что мы тратим так много времени, говоря ложь друг другу и обманывая себя. Опасно прямо смотреть на солнце без солнечных очков. Солнце может ослепить.
— Себастьян...
— Нет, не говори больше ни слова. Это бессмысленно.
Что еще тут можно сказать? Я люблю ее. Я всегда буду любить ее, и, может быть, в один прекрасный день она вернется ко мне. И если я действительно люблю ее, то должен дать ей сейчас уйти.
Я вынимаю из кармана пятидолларовую банкноту и оставляю ее на столе для официанта.
Вдруг она начинает плакать, и это вновь прежняя Вики, потерянная, зашедшая в тупик, несчастная, которая обращается к сильному мужчине за помощью — она привыкла к этому за многие годы. Эту привычку ей привил Корнелиус, и теперь я знаю, что должен сделать все, что в моих силах, чтобы отучить ее от этого.
— Прости меня, Себастьян. Мне очень неприятно причинять тебе боль — я действительно очень люблю тебя — о, Себастьян, я не хотела этого говорить, давай поедем на нашу квартиру, давай снова попытаемся...
— Тогда получается, что Эдвард Джон жил и умер зря. — Теперь моя очередь сказать жестокую правду. — Конечно, ты любишь меня, Вики, как сестра любит брата. Давай оставим все как есть.
Я встаю. Я не прикасаюсь к ней. Я не целую ее на прощанье. Но я спокойным твердым голосом говорю: