— Похоже, твоя сестра Анна — мрачный циник.
— Моя сестра Анна — прекрасная, умная, талантливая женщина. Она сказала, что любая женщина, которая хочет быть независимой, автоматически отгораживает себя от мужчин в нашем обществе, в котором они и доминируют. И общество наше не изменится до тех пор, пока не изменится в нем отношение мужчин к женщинам. Но Анна не надеется на перемены в обществе, так как оно занято войнами и интересуется только материальными вещами. Она сказала, чтобы я молился за лучший мир.
— И ты начал молиться?
— Нет. Я решил предоставить это ей. Она теперь монахиня, но будь я проклят, если знаю, отчего она ею стала, — оттого что хотела молиться за лучший мир или оттого, что решила, что на свете для нее нет достаточно хорошего мужчины. Каждое Рождество я еду навещать ее в Массачусетс, и каждое Рождество я выхожу из себя от ярости. Она говорит, что я ревную ее к Богу. Может быть, она права. Боже мой! Еще стаканчик?
— Да. Кевин, эта твоя сестра...
— О, да, это просто одна из обычных родственниц, ничего необычного, ничего сенсационного, но я был так рад, когда она разошлась с мужем, — это было после войны, и я купил этот дом, и она собиралась переехать сюда и жить вместе со мной — я обустроил эту мансарду, — она рисовала, Боже мой, мне нравились ее рисунки, я хотел, чтобы Нейл купил один из них. Но ты же знаешь Нейла, он, вероятно, подумал, что это плохое вложение денег...
— Да, наверное.
— Затем Анна пошла в монастырь, так что я остался с мансардой, полностью переделанной под мастерскую художника. Мастерская есть, а художника, который мог бы там поселиться, нет. И вот тогда я начал сдавать ее своим знаменитым домоправительницам. Разумеется, мне не нужна была домоправительница, но никто, по-моему, не посчитал мое поведение странным. Это только доказывает, что, когда человек действует с достаточной уверенностью, люди принимают его поступки, не подвергая их сомнению. Невероятно, неужели никто не посчитал странным, что я держал домоправительницу. Видимо, никто... я не знаю, зачем рассказываю тебе обо всем этом. Обычно я держу язык за зубами, когда дело касается моего эксцентричного поведения.
— Я не считаю это странным. Тебе удалось найти кого-нибудь равного Анне?
— Нет, разумеется, нет. И даже если бы я нашел, я был бы неспособен относиться к ней как-то особенно, самое большее — обращаться с ней как с сестрой. Боже, разве жизнь не ад? Еще льда?
— Спасибо. Послушай, Кевин, кстати о твоих домоправительницах, в настоящий момент кто-нибудь живет на твоей мансарде?