Гордый наш язык… (Колесов) - страница 3

Конечно, эта книга — не пособие по культуре речи, не конкретные советы по частным случаям. Это только иллюстрации общих закономерностей, примеров могло быть и больше. Нельзя освоить культуру речи посредством пособия или совета, и в этой книге я хотел показать сам принцип культуры речи как культуры общественного поведения человека.

Быть может, читая эту книгу, читатель задумается, какая ответственность лежит на нем, как носителе языка: он — нить, связывающая прошлые поколения с будущими. Если книга поможет ему понять, что бережное отношение к языку — это уважение к культуре вообще, я буду считать, что выполнил свою задачу.


В. Колесов

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Эмоция в слове

Вопить и кушать

Хочется начать эту главу с примеров повыразительнее — чтобы заметнее было и сразу запомнилось. Ибо речь здесь пойдет о том, как скрытый в слове словесный образ — отталкивающий или приятный — руководит (вот точное слово: руководит!) и нашим выбором в речи, и историей слова тоже.

Часто спорят: кушать или есть — какое слово «культурнее»? Спросим: а в сравнении с чем? Оба они — слова литературные рядом с другими, вроде жрать или вовсе грубыми, из жаргона: шамать, трескать.

Неприемлемость слова возникает в отношениях между словами, вот, например:

кушать — есть — жрать…

вопить — кричать — орать…

Те, что слева, открывают ряды: высокие, торжественные, словно даже чуть-чуть нерусские. Кушать как будто вкушать, вопить роднится с возопить… Те же, что справа, — разговорные и даже грубые их варианты. Таких вариантов всегда много, многоточия и прерывают их поток, но каждый может продолжить ряд.

Средние — всегда норма. Они не столь величественны, как соседи слева, понемногу уходящие в прошлое, особенно в высоких своих формах; но они и не так вульгарны, как соседи справа, которые только еще добиваются места под солнцем. И добьются ли?

Супруга — жена — баба — такое соотношение слов известно почти два века, а изменений пока не заметно. Эмоциональность слова определяется местом его в стилевом ряду; само по себе никакое слово красок-оттенков не имеет.

Вот разговор москвича с заблудившимися провинциалами, которые в трамвае потеряли своих жен:

— Баб мы потеряли, жен то есть…

— Как же это можно в вагоне потерять супругу?

Этот разговор в повести Мясницкого «Приключения черноболотинцев в Москве» происходит в начале XX века, но и сегодня все три слова могут стать в общий ряд: супруга — жена — баба. Для собеседников только среднее слово является общим. Жена понятней, чем баба — для одного, чем супруга — для другого. В этом значении слово