— Кстати, нехорошо, что ты убежала от приютивших тебя людей да еще забрала у них продукты и одежду.
Инира вспыхнула, понурила голову. Потом посмотрела в глаза Дмитрию:
— Я все верну! И я написала Валентине Семенне записку, чтобы она не беспокоилась.
— Мы теряем время, — угрюмо проговорил Эвтанай. — Я против, чтобы она шла с нами, хлопот не оберешься.
Дмитрий и сам думал так же, но и прогонять упрямую аборигенку (интересно, кто ее родители? По всему видно, кто-то из них был эскимосом, а кто-то русским) не спешил. И смотрела она так жалобно и вместе с тем с таким вызовом, что можно было не сомневаться: она и в самом деле способна сопровождать их в отдалении.
— Присоединяйся, — сказал Дмитрий со вздохом.
Глаза девушки просияли. Она бросилась к нему, но застеснялась, остановилась и, повернувшись к Эвтанаю, показала ему язык.
* * *
За два дня они преодолели шестьдесят два километра и приблизились к отрогам Чукотского нагорья, скрывшим за собой низкое солнце. День от ночи теперь можно было отличить только по светящемуся небосводу, да и длилось светлое время суток всего около четырех часов. Столько же продолжались сумерки, а остальное время занимала надвигающаяся полярная ночь.
Чем руководствовался Эвтанай, ведя небольшой отряд зигзагом, никто не знал. Однако на исходе вторых суток он свернул на юго-запад, и отряд стал удаляться от ровного берега моря. Начались пологие холмы, гряды, долины, болотистая, еще не окончательно заледеневшая тундра сменилась каменистыми осыпями и голыми проплешинами с редким кустарником и куртинами трав.
Комары, в летний период — настоящее бедствие для животных и человека, с наступлением холодов исчезли, а за ними ушли и птичьи стаи. Лишь изредка встречались полярные совы, гонявшиеся за леммингами и зайцами, малые веретенники, пуночки и белые куропатки, остающиеся на зиму, и Дмитрий изредка охотился, добывая по нескольку штук для обеда или ужина.
Олень, подаренный Дмитрию шаманом Уэлькаля, оказался смирным и выносливым животным, успевавшим насытиться лишайником во время стоянок. Люди, естественно, питались разнообразнее, но ненамного: вяленое и сушеное мясо — пеммикан, рыба, которую очень ловко ловил Эвтанай, да мясо куропаток, приготовленное на костре. Хлеб Иниры был съеден давно, поэтому обходились без него. Костры разводили из плавника на берегу и сухих лепешек лишайника, иногда подбрасывая встречавшиеся на пути ставшие рыхлыми кости животных.
Дмитрий походную жизнь переносил абсолютно спокойно, как и полагается путешественнику с его стажем. Эвтанай также шагал неутомимо и быстро, не обращая внимания на условия сурового края, хотя ел он редко и только рыбу, когда случалось ее поймать. Однако и девушка Инира, оказавшаяся наполовину украинкой, наполовину эскимоской, не жаловалась на трудности похода, держалась бодро и жизнерадостно, часто пела заунывные эскимосские песни и не донимала своих спутников расспросами или пустопорожней болтовней.