Я села поудобнее, поджимая под себя ноги, обутые в шнурованные туфли на прочной подметке, и достала тарры из мешочка на поясе. С тихими щелчками начала привычно тасовать деревянные пластинки. Не нравилась мне эта дорога, несмотря на уверения караванщиков в том, что это единственный более-менее безопасный и проверенный путь. Чем дальше от Черноречья, тем более тусклой, бесцветной казалась мне эта желтоватая лента, проложенная через степь. Она будто выцветала на глазах, превращаясь из яркой линии на фоне поблескивающей молодой травы в полосу выжженной земли, темно-серую, подернутую легкой туманной дымкой.
– Как же ты на таррах этих гадаешь, коли слепая, а? – со смешком поинтересовался возница, вначале оглядевшись по сторонам, и, убедившись, что Искры, представившегося моим мужем, поблизости нет, перегнулся через обрешетку, наблюдая за тем, как я аккуратно выкладываю пластинки изображением вверх на дне телеги.
Я не ответила, продолжая вытягивать тарры по одной, выстраивая «путевой крест», самый простой и быстрый расклад. Шесть тарр, изображавших перекресток, седьмая посередине – «рубашкой» вверх. Это всякие неожиданности, которые могут встретиться на пути, усмешка судьбы, иногда счастливая, а иногда и трагическая случайность.
– Тьфу ты, глухая тетеря, – в сердцах выпалил возница, устав ждать ответа. Отвернулся и забурчал себе под нос что-то вроде того, что наберут караванщики всяких убогих по доброте душевной, а ему с ними нянькаться. Я усмехнулась и пожала плечами, продолжая скорее по привычке, чем по необходимости водить кончиками пальцев по «путевому кресту».
Ой, не той дорогой мы едем, не той. Я скользнула пальцами вниз по «кресту», где лежала тарра, подсказывающая будущее. Если продолжим ехать той же дорогой, то приедем в никуда. Не наш это с Искрой путь, чужой, надуманный. Беда в том, что и нашего пока не видно. Харлекин так радовался, что всего через неделю-другую мы прибудем в Огнец, где, по его словам, можно наконец-то найти и дом, и спокойную, относительно сытую жизнь, что убедить его поискать какое-нибудь другое место будет нелегко. В первую очередь потому, что я сама толком не смогу объяснить, что мне не нравится. Что у меня есть? Смутные подозрения и туманные намеки Ровининых тарр. Слишком мало, чтобы железный оборотень поверил в мою правоту, особенно когда я сама в нее не слишком-то и верю. Проще всего приказать – и Искра послушается, но затаит серьезную обиду, но самое худшее, если харлекин сочтет, что его всего лишь используют. Ведь ошейника и клетки он боится куда больше, чем железного копья в груди или занесенного над склоненной головой меча.