Знакомый жизнерадостный голос Карузо сразу же зазвучал в трубке:
– Привет, сынок. Рад тебя слышать!
– И я рад слышать тебя, Эл.
– Узнал, что ты собираешься стать отцом. Ты, должно быть, очень волнуешься.
– Это не то слово, – правдиво сказал Тоби. Он позволил своему голосу зазвучать озабоченно. – Я потому и звоню тебе, Эл. Ребенок должен появиться на свет примерно на Рождество, и…
Теперь надо быть очень осторожным в словах.
– Я не знаю, что делать. Хотелось бы быть здесь, рядом с Милли, когда родится ребенок, но меня попросили еще раз съездить в Корею и на Гуам, чтобы выступить перед войсками.
Возникла долгая пауза.
– Да, трудное положение.
– Мне не хочется подводить наших парней, но и оставлять Милли в трудную минуту тоже не хочется.
– Да.
Опять было молчание в трубке. И вдруг Карузо сказал:
– Знаешь, что я думаю, сынок? Мы все – добрые американцы, так?
Тоби почувствовал, как его тело вдруг расслабилось.
– Верно. Но я бы не хотел…
– С Милли будет все в порядке, – успокоил его Карузо. – Женщины рожают детей чертовски давно. Поезжай в Корею.
Шесть недель спустя, в канун Рождества, когда Тоби под гром аплодисментов уходил со сцены в расположении армейской части в Пусане, ему принесли телеграмму, уведомлявшую его о том, что Милли умерла, родив мертвого мальчика.
Тоби был свободен.
14 августа 1952 года Жозефине Чински исполнилось тринадцать лет. Она была приглашена к Мэри Лу Кенион, которая родилась в тот же день. Мать Жозефины запретила ей идти туда. «Это нечестивые люди, – говорила ей миссис Чински. – Сидела бы лучше дома да читала Библию».
Но Жозефина не собиралась сидеть дома. Ее друзья не были нечестивыми людьми. Ей было жаль, что она никак не могла убедить в этом мать. Как только она ушла, Жозефина взяла пять долларов, которые она заработала, оставаясь присматривать за детьми, и отправилась в центр города, где купила себе красивый белый купальный костюм. Потом она поехала к Мэри Лу. У нее было такое чувство, что день предстоит чудесный.
Мэри Лу Кенион жила в самом красивом из всех особняков «нефтяных людей». Ее дом был полон старинных вещей, бесценных гобеленов и прекрасных картин. Вокруг располагались гостевые коттеджи, конюшни, теннисный корт, посадочная полоса и два плавательных бассейна: один огромный – для самих Кенионов и их гостей, и еще один поменьше, расположенный за домом, – для обслуживающего персонала.
У Мэри Лу был старший брат Дэвид, которого Жозефина видела мельком от случая к случаю. Он казался ей и самым красивым парнем из всех, кого когда-либо она встречала: огромного роста, с широкими плечами футболиста и насмешливыми серыми глазами. Стопроцентный американский полузащитник. Дэвид получал стипендию Родса. У Мэри Лу была еще и старшая сестра, которую звали Бет, но она умерла, когда Жозефина была совсем маленькой.