Каждый день она приносила ему цветы и маленькие угощения.
– Ради Бога! – вопил Джеймс. – Перестань мозолить глаза. Тебе что, делать нечего?
– Я только подумала, что тебе было бы приятно.
– Убирайся! – орал Камерон и отворачивался к стене. «Я его ненавижу, – говорила себе Лара. – Ненавижу». В конце месяца, когда с наполненными деньгами пакетами Лара пришла в кабинет Шона Макалистера, он их внимательно пересчитал и заявил:
– Не могу не признать, голубушка, что ты меня поразила. Ты справилась с этой работой лучше, чем твой отец.
Слова банкира тронули ее.
– Спасибо.
– Кстати, это был первый месяц, когда жильцы заплатили вовремя и сполна.
– Значит, мы с отцом можем остаться в общежитии? – нетерпеливо спросила Лара.
С минуту Макалистер внимательно смотрел на нее.
– Полагаю, что да. Ты, должно быть, очень любишь своего отца?
– До следующей субботы, мистер Макалистер.
К семнадцати годам тщедушная, долговязая девочка превратилась в женщину. Лицо Лары носило печать ее шотландских предков: гладкая, словно светящаяся, кожа, изогнутые дугой тонкие брови, серые, как грозовое облако, глаза и копна буйных черных волос, да еще выражение глубокой печали, которая, казалось, не покидала ее, будто трагическая история ее народа стала частью ее существа. От лица Лары Камерон было трудно отвести глаза.
Большинство постояльцев жили без женщин, если не считать девиц из заведения мадам Кристи да проституток из других публичных домов, так что, естественно, молодая красивая девушка стала объектом их влечения. Они то и дело зажимали ее в углу на кухне или в своих комнатах, когда она делала там уборку, и страстно нашептывали: «Ну почему бы тебе не быть со мной поласковее? Я мог бы многое для тебя сделать».
Или: «Ведь у тебя нет парня, а? Давай я покажу тебе, что такое настоящий мужчина».
Или: «Как насчет поездки в Канзас-Сити? Я собираюсь туда на следующей неделе и буду рад взять тебя с собой».
После подобных попыток того или иного жильца затащить ее к себе в постель Лара заходила в комнату, где лежал ее беспомощный отец, и говорила: «Ты ошибался, папа. Все мужчины хотят меня», – и уходила прочь, а он только изумленно смотрел ей вслед.
Джеймс Камерон умер ранним весенним утром, и Лара похоронила его на кладбище Гринвуд. Кроме нее, проводить его в последний путь пришла только Берта. Слез не было.
***
Вскоре в общежитии появился новый постоялец – американец по имени Билл Роджерс. Это был приветливый старик лет семидесяти, толстый и лысый, да к тому же большой любитель поговорить. После ужина он нередко оставался, чтобы поболтать с Ларой.