— Обязательно. Рано или поздно кто-нибудь заметит, что так нужно поступать только при работе с определенными ингредиентами, и начнет задавать вопросы. Твоя магглорожденная подружка, например.
Гарри сурово взглянул на него и выпрямился:
— Она мне не подружка.
— Да? — ухмыльнулся Драко. — Предпочитаешь своего рыжего приятеля?
— Он мне не… — Поттер осекся, стиснул зубы и поднялся. На мгновение Драко испугался, что гриффиндорец его ударит, но тут увидел вышедших из душевой Уизли и Грейнджер, облаченных в короткие банные халаты. Поттер поторопился присоединиться к ним и троица устроилась на диване. Уизли немедленно принялся сетовать, что на Золотом мальчике надета слизеринская мантия, не забыв отметить, что она ему мала, но Драко перестал обращать на них внимание.
Постепенно все больше и больше студентов выходило в гостиную. Заскучав и не желая ни с кем разговаривать, Драко открыл отцовский дневник. На форзаце золотыми чернилами была сделана надпись: «Моему внуку Люциусу». С герба на первой странице на юношу лениво зашипела крылатая змея. Детские каракули отца, так непохожие на его нынешний элегантный почерк, начинались чуть дальше. Судя по дорогому виду дневника, он был зачарован, чтобы записывать фразы под диктовку хозяина и исправлять ошибки, если тот писал сам. Еще дневник был специально заговорен, чтобы более ранние записи ужимались, оставляя достаточно места новым — пока Драко листал страницы, абзацы удлинялись и становились более пригодными для чтения.
«26 декабря 1964. Получил это на Рождество. Понятия не имею, что здесь писать. Дед говорит, всем растущим детям нужен дневник. Лично я предпочитаю читать чужие.
20 февраля. Дед говорит, я должен попробовать что-нибудь сюда записать. Думаю, ему просто хочется выведать все мои секреты.
27 февраля. Новая учительница по чарам. Надо бы избавиться от нее, но, боюсь, это будет нелегко, особенно после того, что случилось с предыдущей. Хотя не думаю, что и эта задержится.
25 марта. Не пришлось избавляться от училки — отец сделал это за меня. Они с дедом прямо при ней поругались из-за ядов, которые вчера испортились. Отцу пришлось стереть ей память и отослать, но не пойму, почему он меня за это отругал. Дед сказал, что он просто разозлился и что я не виноват. Нас осталось так мало, что приходится идти на риск и нанимать посторонних.
2 апреля. Отец сказал, что я готов к настоящему обучению и больше не нужно никаких пришлых профессоров. Моим наставником будет дед — он учил и отца тоже. Не могу дождаться. Никто больше не станет вбивать мне в голову заклинания и грамматику!